— Не знаю, кто ездит в метро, но я ощутил себя
лохом. У меня ботинки за пятьсот баксов, и мне несколько раз на них наступили!
— его возмущению не было предела. Он так кричал, что мне показалось, что еще
немного и он взорвется.
— Не кричи, пожалуйста. Ну ничего же страшного
не произошло! Сейчас я возьму щетку, помою и начищу твои ботинки. Они будут как
новые, дел-то.
— Но ведь если я буду ездить в метро, то мне
на них будут каждый день наступать!
— А я тебе буду их каждый день чистить, — мой
голос дрогнул оттого, что я не знала, как лучше сгладить данную ситуацию. Она
не казалось мне настолько ужасной, что из-за нее можно так громко кричать и
топать ногами.
— И насколько мне их хватит, если мне на них
каждый день наступать будут?! — стоял на своем разъяренный Дима.
— Сносятся — новые купим.
— На что мы мне купим новые ботинки?! На что?!
— Я же сказала, что у меня есть две тысячи
долларов.
— Ты сама сказала, что эти деньги резервные —
резерв на питание и на оплату квартиры. А на ботинки денег нет!
— Обязательно покупать такие дорогие ботинки?
— А за меньшие деньги я обуваться не буду.
Босиком начну ходить. У меня стипендия крохотная, ее мне не хватит даже на то,
чтобы каждый день в столовой питаться.
— Я тебе с собой давать буду.
Мои слова подействовали на Диму так, как
действует красная тряпка на быка, и он изменился в лице.
— Что ты мне с собой давать будешь? — на
всякий случай переспросил он.
— Яичек сварю, колбаски порежу, хлебушка, —
произнесла я дрожащим голосом. — Что-нибудь с собой в пакетик соберу, чтобы ты
не был голодным. Если тебе при всех есть неудобно, то ты из аудитории выйдешь,
найдешь безлюдное место, сядешь на подоконник, чтобы никто не видел, и поешь. А
что тут такого? Что ты так на меня смотришь? Я же ничего страшного не сказала.
Все мы живые люди и должны со снисхождением друг к другу относиться.
— Света, ты дура или прикидываешься? — мой
любимый был близок к истерике.
— Я хотела как лучше, и мои рассуждения не
давали тебе права меня оскорблять.
— Меня твоя провинциальная простота иногда
добивает. Ты где живешь?!
— В Москве.
— Вот именно, в Москве. Это ты своему кавалеру
в вытрезвитель узелки бы собирала, а мне не стоит. Ты хоть представляешь, в
каком престижном институте я учусь?! Туда люди на кабриолетах да на джипах
приезжают. Там у каждого пачка сигарет стоит столько, сколько тебе и не
снилось. Там девчонки юбки за тысячу долларов носят. Там золотая молодежь
учится, ты их еще мажорами называешь. Ты в своей провинции слышала, что такое
золотая молодежь?
— Слышала.
— А мне кажется, что ни черта ты не слышала,
если мне узелки предлагаешь.
— Зачем же нужен такой институт? — растерянно
развела я руками.
— Затем, чтобы в этой жизни устроиться
нормально и вращаться в тех кругах, в которых мне комфортно и в которых я
чувствую себя нормальным человеком.
Увидев, что я совсем сникла, Дима положил руки
на мои плечи и сказал уже более спокойным голосом:
— Ладно, извини, если что не так. Просто я и в
самом деле себя сегодня лохом почувствовал. На ноги наступают, дышат прямо в
лицо, про какую-то фигню разговаривают, толкаются и даже воняют. Не знаю, как я
сегодня все это вынес. Вышел из метро и чувствую, как будто вывалялся в грязи.
Помыться хочется и смыть с себя все как можно быстрее. Ненавижу грязь!
— Там же народ ездит. Ты хочешь сказать, что
он грязный?
— Конечно, а когда он у нас был чистым?
— Но ведь именно чиновники высшего эшелона
власти, так называемые слуги народа, должны заботиться о народе и делать так,
чтобы он жил в чистоте.
Быдло все равно не очистишь, — процедил
Дмитрий сквозь зубы и молча облокотился о подоконник. — Быдло из грязи
вытаскивать бесполезно, потому что оно уже на протяжении многих лет живет в
грязи. Оно по-другому жить не умеет — это его нормальное состояние.
Я стояла ни жива ни мертва и пыталась понять
смысл Димкиных слов: они прозвучали для меня как пощечина.
— Дима, а я люблю московское метро. Там
какая-то особая атмосфера.
— Какая в нем атмосфера?
— В метро понимаешь, что жизнь не стоит на
месте, а крутится с бешеной скоростью. Все куда-то бегут, куда-то спешат. Там
ведь течет жизнь. Нормальная жизнь нормальных людей. Я ведь, судя по твоим
словам, тоже быдло? А зачем ты с быдлом под одной крышей живешь? Как ты с
быдлом одну постель делишь?
— Потому что придет время, и я сделаю тебя
человеком.
— А сейчас я не человек?
— Света, давай не будем в политику играть.
Политикой пусть занимаются политики. Если я сказал что-то резкое, то извини. У
меня просто нервы на пределе. Никогда бы не подумал, что на меня так метро
подействует. Я договорился, теперь за мной в институт будет Денис заезжать на
«мерсе». И после института домой тоже привозить будет. Что там у нас на ужин?
— Щи. — Я была жутко расстроена и из последних
сил сдерживала себя от того, чтобы не разругаться с Дмитрием и не выплеснуть на
него накопившиеся в моей душе многочисленные обиды.
— Валяй!
— «Валяй» — это наливай?
— Наливай, — поправил сам себя Димка.
— Тогда называй вещи своими именами.
— Светка, а что у тебя глаза зареванные?
— На работу устроиться не могу.
— Я же тебе говорил, что без прописки это
тяжело. Малыш, ты не расстраивайся. Ты же сама сказала, что нам есть пока на
что жить.
— Пока есть. Чтобы нам этих денег как можно
дольше хватило, просто будем экономить и все. Ты, самое главное, учись, а я не
буду сдаваться и обязательно найду хорошо оплачиваемую работу.
Налив Димке щей, я села рядом с ним на стул и
погладила его по голове. Я смогла ему простить тот нервный срыв, который
произошел совсем недавно. Я понимала, насколько ему психологически тяжело
привыкать к мысли, что необходимо жить не так, как прежде.
— Ну как, вкусно?
— А мясо-то где? — Дима постучал ложкой по
тарелке.
— Ты ж его уже съел!
