Выйдя на балкон, я посмотрела на звездное небо
и подумала о том, что Москва в очередной раз надо мной посмеялась. Она не
только посмеялась — она помахала мне рукой. «Мол, проваливай отсюда, девочка».
Не выдержав, я достала из холодильника начатую бутылку виски, которым иногда
баловался Дмитрий, и принялась пить прямо из горла. Я пила и думала о том, что
если бы Дмитрий мог пройти все суровые испытания вместе со мной, то из нас
могла бы получиться хорошая пара. Но он не смог. Он ненавидел наш быт, мою
кофту с рынка, мой шампунь, мою косметику. Иногда мне казалось, что он
ненавидел даже меня. Он был каким-то чужим, непонятным, далеким. До него нельзя
было достучаться. Он был родным только ночью, потому что все еще желал меня. От
выпитого виски у меня поплыло перед глазами, и я полезла в тумбочку для того,
чтобы достать оттуда таблетки. Я вдруг отчетливо поняла, что Димка уже не
вернется. Он никогда не вернется.
Я поняла, что уже не смогу вернуться домой и
посмотреть в глаза своей матери. Я поняла, что я не смогу жить как раньше. Мне
нечего от жизни ждать, не на что надеяться — впереди только серые будни. Я
ПОНЯЛА, ЧТО НЕ МОГУ ВЕРНУТЬСЯ И ТЕМ БОЛЕЕ НЕ МОГУ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ. Москва
подставила мне слишком много подножек, но этого ей показалось мало, и она стала
бить меня лицом об асфальт. Она победила! Черт побери, она победила и указала
мне мое настоящее место. Мои крепкие нервы сдали, и мое самообладание исчезло в
одночасье. У меня больше ничего нет. Высыпав на ладонь полпузырька таблеток, я
сунула их в рот, запила виски и громко рассмеялась. Почувствовав, как сильно
заколотилось мое сердце, я собрала все, что у меня было в скудной аптечке и,
проглотив, вновь запила виски.
Тут же подумав о том, что я должна умереть
красивой, я распустила волосы и надела свое самое нарядное платье с выпускного
школьного вечера, не позабыв при этом про туфли на высоких каблуках. Заколов
волосы заколкой в виде алой розы, я почувствовала тошноту и выпила виски.
Чувствуя, что скоро уйду в бессознательное состояние, я допила бутылку виски и,
выйдя на балкон, скинула ее вниз. Бутылка разбилась, а я рассмеялась пьяным
смехом.
— Вот и все, — проговорила я и чуть было не
перевалилась через перила. — Вот и все!!!
Когда в дверь позвонили, я вдруг подумала о
том, что бездушная Москва все же решила сделать мне последний подарок: перед
смертью она захотела показать мне Димку, или, того лучше, она решила, что по
всем законам мелодрамы получится более красиво, если я умру в его объятиях.
— Димка, иду! — громко крикнула я и, пытаясь
побороть тошноту, сильно покачиваясь, встала для того, чтобы открыть дверь. —
Сейчас открою, если, конечно, дойду! Дима, ты только не уходи! Подожди, мне
просто тяжело идти! Я тебя люблю!!!
Я отпирала замки и чувствовала, как дрожат мои
руки и подкашиваются ноги. Никогда бы не подумала, что может быть настолько
сложно открывать замок. Руки стали какими-то слабыми и почти не слушались меня.
Слезы потекли по моим онемевшим щекам, и я прошептала:
— Димочка, я знала, что ты придешь. Я это
чувствовала, Димочка… Проклятый замок!
Сделав последнее усилие, я все же смогла
открыть эту злосчастную дверь и, увидев перед собой мужчину, разговаривавшего с
дедом в институте, со словами: «А где Дима?» — грохнулась на пол.
…С трудом открыв глаза, я посмотрела на белые
стены и, облизав пересохшие и потрескавшиеся губы, тихо спросила:
— Где я?
— В больнице, — донесся до меня голос
медицинской сестры.
— Я жива?
— Тебе повезло: ты почти выкарабкалась.
— Я жить не хотела, мне не повезло.
— Ты осталась жива, и тебе придется с этим
смириться.
— Я плохо все помню.
— Близкие есть?
— Какие близкие?
— Я имею в виду, есть кто-то, кому можно
сообщить о том, что с тобой произошло?
— Есть, — с трудом произнесла я и назвала
Димин домашний телефон.
— Кого спросить?
— Спросите Диму.
— Еще кто-нибудь есть?
— Нет.
— Что, вообще больше никого нет?
— Нет. Я иногородняя.
К сожалению, Дашин телефон я не знала на
память, а листок с ее телефоном остался у меня в сумочке. Я подумала о том, что
если я останусь жива, то обязательно позвоню ей позже.
— Подумайте хорошенько.
— Больше нет никого.
— А этот Дима, он кто? Муж?
— Нет. Он любимый человек.
— Он отец будущего ребенка?
— Простите, что вы сказали? — Я хотела было
поднять голову, но, ощутив острую боль, тут же уронила ее на подушку.
— Я спросила, тот мужчина, которому мы будем
звонить, и есть отец вашего будущего ребенка?
— А я что, беременна?
— А вы разве не знаете? Уже три месяца. Молите
Господа Бога, что все обошлось. Вы, вместо того чтобы себя на тот свет
отправить, чуть было ребеночка не погубили.
Повернув голову, я увидела капельницу и
ощутила, как по моим щекам потекли слезы. Весть о том, что я беременна,
окончательно загнала меня в тупик. После того как мне сняли капельницу, я
посмотрела на свою пожилую соседку по палате и попыталась сесть. Голова сильно
закружилась, и меня вновь затошнило.
— Эй, самоубийца, рано тебе еще вставать, —
произнесла лежащая у окна женщина.
Не обращая на нее никакого внимания, я все же
посидела несколько секунд и легла.
— Некоторые женщины так сильно жить хотят, да
страшная болезнь эту самую жизнь забирает. А ты молодая, здоровая и так с
собственной жизнью расправилась. Если тебе ребенок не нужен, то аборт сделай.
Зачем ждать до такого срока?
— Женщина, помолчите, а то мне и так плохо, —
холодным голосом произнесла я и отвернулась лицом к стене.
— Плохо ей! А каково было бы твоим родителям,
если бы они узнали, что их дочь на тот свет отправилась? Эх, выпороть бы тебя
хорошенько.
— Меня любимый человек бросил, — проговорила
я, глотая слезы.
— Ох велика беда!
— Велика. Вы когда-нибудь слышали слово
«любовь»? Вы знаете, что это такое?
