Тот же «Эксон» мог себе позволить потерять почти миллиард долларов на попытке наладить производство нефти из горючих сланцев (см. главу «Недоделанная нефть»), когда, из-за колебаний мировой конъюнктуры вынужден был этот проект бросить. Ну и что? Подумаешь, миллиард… Арахис, peanuts… Не в том смысле, что мировые компании, супермажоры, больше смотрят сегодня в сторону биотоплива (хотя и это тоже правда), а в смысле – почему-то по-английски когда хотят сказать: ерунда, копейки, вспоминают именно дешевый арахис, «пии-натс»…
А компания поменьше, неинтегрированная, и с меньшими масштабами деятельности, получила бы от своих акционеров «на орехи» за такие эксперименты – то есть просто бы разогнали всю дирекцию, всё руководство, если бы, конечно, осталось бы после таких убытков, чем руководить.
Но тогда, в 1907 году, эксперимент объединения голландских нефтяников с английскими мог закончиться либо гибелью, либо триумфом.
Но сначала еще несколько слов о раннем периоде становления «Шелл». Дэниэл Йергин, глава Кембриджского центра энергетических исследований в своей знаменитой книге ‘The Prize’ («Трофей» или «Сокровище») называет «переворотом», «революцией» то, что компания совершила в 1892 году. И, кстати, эта история вновь теснейшим образом связана с Россией и бакинской нефтью.
Альянс парижских Ротшильдов и Нобелей искал себе партнера, который решил бы проблему доставки российской нефти не только европейскому потребителю, но прежде всего, в Азию – этот рынок явно намеревалась прибрать к рукам «Стандард ойл». А тактика рокфеллеровцев к тому времени уже была хорошо известна: благодаря своему глобальному присутствию, они могли играть ценами на разных рынках. Например, сбросить цены, устроить жесточайший демпинг в Европе, компенсируя себя временно завышенными ценами в Америке или в Азии (или наоборот). Разорить противника, а потом скупить его по дешевке. И тогда уже вернуть уровень цен к максимуму. А потому выход на азиатский рынок был для «БраНобель» и их партнеров вопросом выживания.
Посредник рекомендовал Ротшильдам удачливого купца Маркуса Самюэля, имевшего большой опыт торговых отношений с азиатскими странами. Тот поехал в Баку, посмотрел на это диво дивное – бьющую из-под земли нефть, на чудо из чудес – наливные баржи Шухова. Инженеры объяснили ему: по морю нужно перевозить нефть в судах, особой формы и конструкции, копирующих собою плывущую по воде бутылку, а не в подобии обычных сухогрузов. Это позволит сделать перевозку и экономичнее, и безопаснее. И второе обстоятельство, почерпнутое из разговоров с российскими спецами – надо найти способ очищать внутренность судна от нефти так, чтобы можно было не гонять их назад порожняком, а загружать нужным товаром, в том числе и продовольствием.
Но главная проблема была с Компанией Суэцкого канала – та наотрез отказывалась разрешать проход через канал существовавших к тому моменту танкеров, поскольку они имели обыкновение взрываться, воспламеняться и так далее. (Страхи эти были, видимо, несколько преувеличены, но всё же неприятные эпизоды и в самом деле время от времени имели место).
Так вот, Маркус Самюэль предложил компании Суэцкого канала самой выдвинуть требования к спецификации танкера. В трудных переговорах Самюэля поддерживал британский Форин Офис, которому очень хотелось, чтобы именно чисто британская компания обладала правом и возможностью использовать Суэцкий канал для доставки нефти – и других грузов – ведь международная ситуация становилась напряженной. И в результате компромисс был достигнут. За основу были взяты современные типы танкеров, апробированные к тому времени той же «БраНобель».
Первые танкеры российской компании были построены в основном в Швеции (что неудивительно). Забавно выглядит список их названий: «Заратустра», «Мухаммед», «Татарин», «Сократ», «Коран», «Талмуд», «Дарвин», «Калмык». Смотрится как дань политической корректности. У «Шелл» таких проблем не было – им надо было только заглядывать в словарь и выбирать названия моллюсков позвучнее.
Впрочем, куда серьезнее была проблема взрывоопасности – один из нобелевских танкеров взорвался таки при загрузке нефти в Баку. Маркус Сэмюэль заказал три танкера в родной Англии, и вот в августе 1892 года первый танкер компании «Шелл» прошел через Суэцкий канал. А вскоре красные железные бочки с нефтью «Шелл» стали вытеснять из Индонезии, Сингапура, Таиланда, Японии и так далее синие бочки «Стандард Ойл». Многие в тех странах утверждали, что «Шелл» побеждала уже одним только цветом – в тех краях красный заведомо считается более привлекательным, чем синий.
Видно, Маркус Сэмюэль даже психологию восприятия цветов изучил. А, может, и так, просто, попал в точку, случайно. Говорили, что у него было всего несколько секунд, чтобы цвет выбрать. Прокричал в телефонную трубку первое, что пришло в голову.
Это была огромная победа, но в начале века выяснилось, что почивать на танкерных лаврах рановато. Цены на нефть в очередной раз упали, танкеры Самюэля были полны дорогой нефтью, но пока они плыли через полмира, нефть в несколько раз упала в цене, К тому же затеянная «Шелл» добыча на Борнео себя не оправдывала, а тут еще разразилась ценовая война местного значения с голландской «Ройял Датч», у которой были достаточно богатые месторождения на Суматре.
В условиях упавших цен воевать было смертельно опасно, обе компании могли погибнуть на радость американскому конкуренту. Тот же посредник, который так вовремя свел его с Ротшильдами, представил Самюэлю и Генри Детердинга, который объявил себя горячим сторонником консолидации. Поначалу хозяин «Шелл» нисколько не сомневался, что именно его компания и лично он возглавят объединенное предприятие, но оказалось, что Детердинг не может себе даже представить себя «играющим вторую скрипку». Абсурд, нелепость, кто знает этих выскочек из Голландии, а тут «Шелл», партнер самих Ротшильдов и Нобелей, покоритель Суэцкого канала и Азии, борющийся на равных с самим Рокфеллером…
Но последовала продолжавшаяся несколько лет психологическая дуэль, в которой в основном на одной только силе характера, победил голландец.
Самюэль Маркус без сомнения был очень талантливым бизнесменом и сильным организатором. Но был чрезвычайно самолюбив и тщеславен, сказывались бедное детство, проведенное в еврейских районах лондонского Ист-Энда, и все связанные с этим комплексы. Детердинг же был напрочь лишен каких бы то ни было комплексов и совсем не склонен к рефлексии, говорил чрезвычайно громко, хохотал, обнажая сразу все зубы. Врываясь в комнату, он заполнял ее всю до отказа, переводил всё внимание на себя, излучая, по мнению современников, «непреодолимый магнетизм». С детства показав и любовь к цифрам и умение чрезвычайно быстро считать, он также выработал со временем свой главный бизнес-принцип: «Основной закон – это простота. Каждый раз, когда я не могу вычленить в предлагаемой мне идее ее самых простых составляющих, неизменно оказывается, что идея эта – безнадежно ошибочна», говорил он.
Всё в своей жизни Детердинг делал с апломбом, ни на секунду не сомневаясь в своей правоте. Самюэль Маркус, по свидетельствам современников иногда вдруг задумывался, в напряженные моменты легко срывался на крик. А на лошади ездил так, что, казалось, он вот-вот с нее упадет. Хотя на самом деле удерживался в седле.
