Данилин пошел к шкафу, открыл дверцу, за дверцей стоял сейф. Ему почти нечего было хранить такого уж секретного, но вот свою большую, настоящую заначку он держал именно здесь. Накапливавшиеся здесь после командировок или интервью иностранным СМИ сотни долларов до недавнего времени расходились шустро, улетали в одном и том же классическом, банальном направлении. Но недавно этот процесс резко затормозился, и в сейфе скопилась почти тысяча долларов.
Данилин отсчитал Мише пять сотен, извлек еще из сейфа бутылку знатного шотландского виски «Макаллан». Сказал раздельно, серьезно, как продекламировал:
— Это сингл молт, то есть односолодовое виски. Восемнадцать лет выдержки, из них шесть лет в бочках из-под бурбона и шесть — из-под хереса. Поэтому есть намек и на бурбон, и на херес. Но именно намек — не больше. Те, кто с разведкой в СССР был связан, как правило, виски любили и разбирались в нем. Эти оценят.
— По мне, лучше коньячку хорошего, — сказал Миша.
— Будет тебе и коньячок. У меня дома уже приготовлен. Я знаю, ты «Хеннесси» любишь, но я хочу немного продвинуть дело твоего образования — получишь «Гранд Шампань Деламейн». Суперштука! Тебе, как коньячному человеку, очень должен понравиться. И знаешь что: позвони ты этому пенсионеру сам. Встреться, поговори. Если почувствуешь, что это делу поможет, распей с ним «Макаллан». В общем, прощупай его, посмотри, стоит ли иметь с ним дело. Если решишь в конце, что стоит, передай ему деньги. И дай мне знать. Не возражаешь?
Судя по выражению Мишиного лица, он не был в восторге от поручения. Наверно, считал, что миссию свою он уже успешно завершил, найдя знающего человека. А оказалось, нет, надо еще и дальше в этой мутной воде плыть. Но что с ними поделаешь, с начальниками, вертят людьми как хотят.
Данилину стало на секунду стыдно. «Чем я лучше тех и этих, спецслужбистов всяких? Тоже вот людьми манипулирую. Использую их в качестве инструментов. Но ведь ради благой же цели! Ну да, ну да! А как же! И те тоже так говорят! И так искренне думают. Цель всегда благая, это уж будьте уверены!» Но Данилин быстро справился с собой, такие мысли надо было решительно прогонять или уходить с работы.
10
Николай Иванович был, конечно, никакой не Николай Иванович, это было понятно. Где точно он служил в недрах советской разведки до своего увольнения, в какой должности и звании, было неизвестно. И что он знал на самом деле, а чего нет — во всем этом тоже приходилось полагаться исключительно на Мишин опыт и интуицию, а также на осведомленность его «дружбана».
Миша не сомневался: источник серьезный, ему можно верить. Большой был человек, ох большой… но погорел, погорел вчистую на бабе, жена ушла, стал пить по-черному… Выгнали с работы без пенсии, теперь бедствует, старые приятели некоторые жалеют, тайком подкидывают работенку, какую могут. Подпитывают.
«Вот и я теперь его «подпитываю», — думал Данилин. — И зачем я только в это во все влез?»
Но виду не подавал. Энергично тряс руку Николая Ивановича, улыбался ему… А тот не особенно улыбался в ответ. Вообще, алкоголик алкоголиком, а повадки некоторые сохранил. Даром что нос в характерных красных прожилках, что лицо обрюзгло и глаза слезятся. Все равно взгляд холодный, ничего не выражающий. И голос плоский, без натуральных взлетов и падений. И говорит очень тихо.
Данилин читал где-то, что это такой профессиональный прием, вынуждающий собеседника постоянно напрягаться, чтобы расслышать сказанное. А в напряжении ты неизбежно проигрываешь психологически, тебя легче сбить, «расколоть».
«Это он, наверно, по привычке… Я же не на допрос к нему явился… скорее, в данном случае, наоборот», — думал Данилин. Но все не мог избавиться от ощущения, что это именно его допрашивают.
Встреча происходила на Покровке, на одной из квартир Мишиного друга-бизнесмена, случайно оказавшейся временно свободной. По всему было видно, что жильцы выезжали в спешке, большую часть мебели и обстановки вывезли, но какие-то фрагменты остались. Лучше всего сохранилась кухня, и они с Николаем Ивановичем там и заседали, пили чай. Данилин бессовестно рассчитывал, что собеседник соблазнится и чем-нибудь покрепче, и на этот случай притащил с собой маленькую бутылку «Джека Дэниелса». Думал, что алкоголь позволит ему, Данилину, контролировать ситуацию. Но Николай Иванович был настороже, предложение «выпить бурбончика» решительно отклонил, даже, кажется, рассердился.
Данилина на встречу привез на своих раздолбанных «Жигулях» все тот же Миша Филатов. По дороге он даже пытался уйти от потенциальной слежки, но делал это настолько неубедительно, что Данилин не выдержал и сказал: «Что, проверяться тебя в Военно-политической академии учили?» — «Да нет, так, понахватался от друзей», — сконфуженно отвечал Миша. «Ну и еще «Семнадцать мгновений весны», Штирлиц и прочее», — хотел добавить Данилин, но не стал. Пусть чуть-чуть в шпионов поиграет человек, никого и ничего от этого не убудет. Да и сам Данилин не знал, как себя вести в этой новой для него ситуации; впрочем, непонятно было, насколько всерьез надо ее, ситуацию эту, вообще воспринимать.
Но вот условный Николай Иванович воспринимал себя и все происходящее чрезвычайно серьезно. Мише присутствовать при разговоре не разрешил, как его ни уговаривали. И тот уехал куда-то по своим делам, оставив их с Данилиным наедине.
Довольно долго разговор не клеился, что-то бывший чекист такое ворчал, говорил неразборчиво, ругал погоду, Ельцина, новые времена, а Данилин быстро устал напрягать слух, тем более что скучно было слушать всякую ерунду.
Наконец незаметно как-то приблизился к главной теме. Данилин вдруг услыхал знаковое слово: «похищение».
— Что-что, простите, я не расслышал, вы говорите, похищениями людей за рубежом Управление «С» занимается? Это то самое, где генерал Трошин много лет командовал?
— Я говорю, исторически Управление «С», бывшее Тринадцатое, создавалось для осуществления терактов, саботажа, ликвидаций, похищений и тому подобных нелегальных действий…
— А почему «С»? Что-нибудь такое «специальное», наверно, означает?
— Специальное-то специальное. Но вообще даже в ЦК мало кто знал, что это оно так в честь своего первого руководителя было названо — Павла Судоплатова. Судоплатов долго в тюрьме сидел при Хрущеве, а важнейшее управление в разведке тем временем называлось в его честь! Это мы фигу такую в кармане держали… Потом, когда он вышел, мы его поддерживали потихоньку, ведомственную поликлинику ему пробили, больницу, санаторий… Он же выдающийся был чекист. Одна ликвидация Троцкого чего стоит!
— А похищения? — гнул свою линию Данилин.
— Ну да, и похищения тоже.
— А в последнее время такими делами, значит, Трошин занимался?
— Не обязательно. Такие операции теперь носят исключительный характер. Специальная группа может быть для этого создана. Вне управлений. При председателе. А ликвидации как таковые были практически приостановлены в шестидесятых. Исключения были возможны, но только по специальному разрешению Политбюро. А как систему их прекратили.
