— Что ты нервничаешь? Это из-за Шанталь?
Дочка как раз в то время часто болела, даже оперировать ее собирались, гланды удалять.
Джули мотала головой: нет, не из-за Шанталь.
— Или из-за меня?
Джули опять отрицательно покачала головой. И это была правда: главная проблема была в ней самой, внутри: кажется или нет?
— На меня не обращай внимания! Это просто работа такая странная, непредсказуемая, привыкай, что же поделаешь, — говорил Карл и переводил разговор на другую тему.
Сам переживал из-за болезней Шанталь и все же бросал их жестоко, мчался в Брюссель или в Париж, а потом на какую-нибудь войну. И чего, спрашивается, так рисковать, так напрягаться, когда зарабатывал он и без этих военных фоторепортажей вполне прилично? Да тут еще и ее контора, риелторское агентство «Бертон и Виллерс» стало вдруг приносить доходы, дивиденды выплачивать, рынок недвижимости вдруг оживился, и Джули даже ушла с работы, чтобы больше времени уделять Шанталь. Ну и здоровенный дом и большой сложный сад тоже требовали постоянного внимания, не прислугу же нанимать.
Но когда он уезжал на какую-нибудь войну, она начинала нервничать еще сильнее. И думала: «Да ну его, Волчка, не хочу ничего знать, хочу только, чтобы Карл был жив и невредим, а остальное все — чепуха!» Но потом Карл возвращался, опять была любовь до умопомрачения и изнеможения, и потом счастье пить кофе в зеленой гостиной и любоваться им потихоньку. И все было замечательно-прекрасно до следующего странного звонка, следующего чужого, женского (точно, точно женского!) запаха… И снова начинались муки, и снова возникал, как черт из коробки, Уильям Дарби-младший, он же Волчок, и вкрадчиво докладывал, что работает не покладая рук и ног. Но вынужден действовать чрезвычайно деликатно, потому что объект постоянно настороже и подобраться к нему ой как сложно! А попасться никак невозможно: и дело будет испорчено, и заказ не выполнен, и ему, профессионалу высшего класса, позор на старости лет. Да, может показаться странным, что он не может управиться с каким-то там всего-навсего фотографом, понятия, конечно, не имеющим об основах сыска и наружного наблюдения, но, видимо, человек попался с развитой интуицией, это надо признать. И главное — он предупрежден, ждет наблюдения. Из-за их с Фионой дилетантской вылазки, извините за откровенность! Поэтому имейте терпение, и, в конце концов, он же берет фиксированную сумму за свои услуги, а не почасовую.
Как будто это более всего Джули волновало! Нет, это пусть спонсор, тетушка Фиона, на эту тему беспокоится. А Джули ловила себя на том, что ей было бы приятно, если бы Волчок сдался. Не справился. Опозорился. И пускай! Очень даже было бы замечательно! Но бывали и другие моменты, когда она приходила в отчаяние и опять «хотела ясности», будь она неладна. И говорила Волчку холодно: нельзя ли все как-то ускорить? Может, привлечь какого-нибудь другого частного детектива из Лондона вам в помощь? А то ведь в ваши лета…
Ух как Волчок злился! Ух как поджимал и без того узкие губы! Ух как шипел («Уверяю вас, это ничего не даст, впрочем, если вы сомневаетесь в моем профессионализме…»)!
И Джули радовалась про себя этой его злости, хотя виду не подавала. Говорила: «Ну что вы, что вы…» А так хотелось расхохотаться, так хотелось рассказать все Карлу — больше же в ее жизни никого не было, кто смог бы ее понять. До мельчайшего нюанса. Например, как это может быть, что она так жестока с Волчком — ведь стыдно!
Но ничего не могла с собой поделать. Ненавидела Волчка, как никого и никогда. Вообще, до его появления в ее жизни не знала такого чувства. Читала о нем в книгах, пыталась себе представить и до конца не могла. А теперь вот, пожалуйста. Просветилась.
И что ненависть бывает несправедливой и незаслуженной, это она тоже теперь поняла. Чем перед ней Волчок виноват? Да ничем! Тогда в чем же дело? Джули не хотела додумывать эту мысль до конца.
Но все всегда приходит к концу. И настал тот ужасный день, когда омерзительный Волчок заявился к ней с утра пораньше, только она успела Шанталь в детский сад отправить.
Позвонил предварительно по телефону и таинственно объявил своим дурацким голосом: «Миссис Бертон, у меня есть новости. Мoгy ли я нанести вам визит? Через полчаса вам удобно?» Джули было совсем неудобно, она как раз возилась в саду, но сердце ее ушло в пятки, дыхание перехватило, и она поняла, что все равно уже ничем полезным заниматься не сможет. Пусть уж это случится скорей — пускай она услышит, что должна услышать. Надеясь, это будет полной чепухой, подтверждением несостоятельности Волчка. Вот уж она порадуется. И даст ему наконец отставку. И мысленно щелкнет его пальцем по вздернутому носу. Вот счастье-то будет!
Но нет. Никакого счастья. Это Джули поняла сразу, как только Волчок вошел в ее дом. Стремительный, еще более довольный собой, чем обычно. Даже помолодевший.
— Миссис Бертон, — сказал он, — я могу вам предоставить сегодня убедительные документальные доказательства.
Имел такт все-таки не договорить — «доказательства неверности вашего супруга».
Джули знала, что ноги могут подкоситься, и поэтому заранее прочно уселась в кресле, держалась за ручку…
Смотрела на фотографии, которые протягивал ей Волчок, и ничего в них не видела! Так, смутные очертания каких-то фигур. Это она потом разглядит их до мельчайшей детали, выучит наизусть. А пока она пялилась на свежие отпечатки и ничего не понимала. И слова, которые произносил самодовольный Волчок, тоже плохо складывались во что-то осмысленное.
Наконец, с третьей попытки, поняла, кажется. Волчок утверждал, что два дня назад, находясь в Лондоне, Карл посетил фотосессию, но быстро освободился, поскольку у него там было совсем немного работы. А потом отправился в отель «Герцог Марлборо» и там провел полтора часа в одном из номеров. Вот фото Карла, входящего в отель. А вот — выходящего. Удалось установить, что конкретно это был номер 124, на втором этаже. Снимок двери номера прилагается. После того как Карл отель покинул, было установлено, что номер занимает госпожа Венемюнде, гражданка Бельгии. Сама она вышла из номера через полчаса после Карла и тут же выписалась из отеля и отправилась в аэропорт. Вот фотография госпожи Венемюнде в момент ее выхода из гостиницы.
Потом Джули будет долго всматриваться в это изображение, пытаясь понять, чем могла бельгийка прельстить Карла? И не понимала. Эта дама совсем не казалась ей привлекательной!
Конечно, все жены так говорят про любовниц своих мужей. К тому же и снимок не лучшего качества, так что можно предположить, что в жизни госпожа Венемюнде несколько лучше, чем она вышла на фото. Но все же очевидно, например, что она ощутимо старше Джули. Что она ниже ростом и вообще у нее неказистая, приземистая фигура. И ноги кривоватые, судя по всему. А лицо в лучшем случае заурядное. Нос такой невзрачный. Да что же он такого в ней нашел?
Ответ мог быть только один: наверно, она очень умная! Начитанная, много в жизни повидавшая, мир посмотревшая. А потому способная разделить интересы Карла, понять его странную вторую жизнь, которая для нее, Джули, оставалась тайной за семью печатями.
