Это вот «нас с тобой» страшно резануло Джули. Но он будто бы нарочно хотел ее шокировать. Зачем? И вроде бы нарочно показывает себя другим — незащищенным броней улыбок и гипнотического взгляда. Ищущим ее поддержки. Признания, что они в одной лодке.
Она взяла и спросила его в открытую. Зачем? Он улыбнулся, но не так, как обычно, а очень грустно, почти жалко, и сказал: «Ну, ты же умница, все сама понимаешь».
Джули, кажется, действительно понимала: но не могла поверить. Неужели он сдается? Неужели предлагает посмотреть на него новыми глазами и решить для себя — нужен ли он ей такой, грустный, совсем не суперменистый, может быть, даже не до конца уверенный в себе?
Неуверенный в себе Карл? Какой нонсенс, какое глупое противоречие!
Она так это поняла: он устал играть. Ему не хочется быть дома в напряжении. Хочется быть самим собой. Впрочем, ему надо для начала самому в себе разобраться, какой же он настоящий, внутри, под броней, которую не снимал ни на минуту с юных лет. Что же там, под ней обнаружится? Да он и сам не знает. Вдруг обрубок какой-нибудь жалкий? Да будет ли она любить такого?
Только Шанталь ничего не замечала, для нее отец был все тем же. Полный восторг и обожание. С прежней взаимностью, разумеется. Хотя теперь он иногда задумывался и в ее обществе. Тогда Шанталь озабоченно спрашивала: что с тобой, папочка, ты нездоров?
А газеты продолжали печатать ужасы про советских шпионов. Однажды в воскресенье написали, со ссылкой на того самого перебежчика, что в Британии работает несколько супершпионов-нелегалов. О них в резидентуре (так называлась штаб-квартира разведки в посольстве) может быть ничего или почти ничего неизвестно. И их очень трудно разоблачить, потому что говорят и ведут они себя как самые обыкновенные британцы или граждане других западных стран.
Но в конце статьи было кое-что похлеще.
Джули выпила стакан воды, собралась с силами и поднялась на третий этаж, где Карл возился со своей аппаратурой. Она молча протянула ему газету с отчеркнутым заголовком. Он стал читать. В какой-то момент поднял на нее глаза и пожал плечами: дескать, не вижу оснований для беспокойства. Джули сказала: ты до конца дочитал? Взяла из его рук газету и прочитала вслух: «Один из этих агентов, самый секретный и зашифрованный, известен лишь нескольким начальникам в Москве. Он не подчиняется никому, кроме этих высших сановников, и не пользуется никакими известными каналами связи. А потому поймать его совершенно невозможно. По некоторым сведениям, его задача — собрать на английской территории атомную бомбу, а может быть, и несколько атомных бомб, которые могли бы полностью уничтожить Лондон и некоторые другие города. Этот супершпион приведет бомбы в действие, если отношения двух стран подойдут к грани войны».
Она читала, волнуясь, запинаясь, а Карл смотрел на нее с равнодушным любопытством. Потом опять пожал плечами, сказал: «Ну и что?» А Джули прошла в глубину комнаты и вытащила из-под кожаного дивана тяжеленный чемодан, который Карл всегда держал под запором. Она попыталась открыть замки. Но, как она их ни дергала, они не поддавались. Они были могучие, стальные, их даже, наверно, стамеской или зубилом каким-нибудь и то не открыть, не то что нежными женскими пальчиками. Джули таких и не видела никогда. Она дергала замки во все стороны, а Карл безучастно смотрел на нее. Как будто это самое обыкновенное зрелище на свете — жена, пытающаяся вскрыть запертый чемодан мужа. В котором, возможно, скрыта его самая главная тайна.
12
И вот тогда Джули решила Карла прогнать.
Не помогло даже то, что он открыл свой запретный чемодан, в котором оказалась старая фотоаппаратура, в том числе пара могучих телеобъективов, чехлы какие-то.
Он выложил все содержимое на диван, посмотрел на нее значительно, прижал палец к губам. На что-то нажал с усилием. В чемодане открылось двойное дно. А внутри — какие-то химикалии, лекарства и несколько небольших, странного вида аппаратов. Один, впрочем, был похож на авторучку, а другой — на портативный радиоприемник.
Джули, конечно, плохо разбиралась в технике, но даже ей было понятно, что в чемодане у Карла ни атомной бомбы, ни запчастей к ней не было. Она даже догадалась, что в тайном отделении он прятал шпионские средства связи — какие-нибудь симпатические чернила, или как там они еще их называют. То, что похоже на радио, — это, вероятно, передатчик-приемник какой-нибудь хитрой конструкции. Потом, в саду, Карл сказал, что это устройство способно передать огромное количество информации за несколько секунд — импульсом. Чуть ли не половину «Мага» можно в такой импульс при необходимости вместить. Но Карл ни разу ничем этим не пользовался — все это было предназначено для экстренных, форс-мажорных случаев.
За исключением медикаментов. Вот их он применял вовсю.
— То кому-нибудь промыть желудок надо после отравления, — сказал он совершенно серьезно, без тени улыбки, и Джули сконфуженно отвернулась. — То много дней не до сна бывает, когда надо передвигаться очень быстро.
А Джули подумала: «Ну да, или старых графинь каких-нибудь пользовать до самого рассвета неутомимо… чтобы они все свои секреты Первому сообщили».
— Таких эффективных лекарств нигде нет в продаже, — сказал Карл. — А в вашей Англии так и подавно… Здесь и аспирина-то байеровского не найдешь. Все только мура собственного производства — допотопная фармацевтика викторианская…
— Это потому, — возражала Джули, — что мы вообще не любим принимать лекарств. Моя тетушка гордится тем, что до семидесяти трех лет дожила и ни одной таблетки не проглотила. И не одна она такая. Мы не французы какие-нибудь, вот те — аптекарская нация! Идешь по Парижу — через каждые триста метров — ля фармаси!
Так вот они и сидели в саду, и разговаривали, и препирались вроде бы вполне дружелюбно. Карл даже почти согласился по поводу лекарств. Сказал:
— Может, вы, англичане, и правы. Потому что от сильных снадобий вторичные эффекты неприятные, явный вред для здоровья. Я этих противосонных наглотаюсь д ля бодрости, а потом месяц в себя прихожу и чувствую — в организме от них какой-то осадок накапливается…
Так что беседа шла спокойно, рассудительно, когда Джули вдруг взяла и брякнула:
— Знаешь, все-таки придется нам расстаться…
И поразилась реакции Карла — его точно всего перекосило. Секунду назад был человек как человек, а тут вдруг весь будто расползся. Даже глаза стали смотреть в разные стороны. И в такой позе странной сидел, точно скособоченной. Никогда она такого за ним не замечала. Так ей стало его жалко — еще чуть-чуть, и она расплакалась бы и кинулась его утешать. Но нет, надо держаться. Надо, надо, надо.
Он сидел, молчал довольно долго. В этой странной своей позе.
Потом наконец спросил тихо:
— Почему?
— По-моему, без слов ясно, — сказала Джули. Теперь она старалась в его сторону не смотреть.
— Из-за этих статей? — голос Карла окреп. — Я не имею никакого отношения к этому проекту — ядерному… Если он вообще существует… В чем я сомневаюсь… Смутно припоминаю, где-то слышал, будто в генштабе мечтают: хорошо бы иметь атомные мины под главными городами потенциального противника. Если что — ни ракет, ни авиации посылать не надо. И точность попадания абсолютная. Нажал кнопку радиосигнала — и все, нету Вашингтона… И поди еще докажи, что это мы. Но не уверен, что дело пошло дальше генеральских мечтаний…
