— Что, что стало ясно? — встрепенулась Джули.
— Ну, это же очевидно! Почему Юра вас выбрал. После того как нас заставили расстаться, его отправили за границу. Хотя он и пытался сопротивляться. У него была депрессия, а им было наплевать. Там он постепенно оттаял, начал эффективно работать. Соблазнял кого надо, судя по всему. Хотя, подозреваю, что с отвращением. Но работа есть работа… Какие-то чертежи добыл невероятные. За короткий срок два ордена получил. Ходили слухи, что ему уже Героя за что-то этакое дать собираются. Это мне батюшка вдруг однажды такую информацию выдал. И сообщил, что Юра, дескать, в полном порядке. Забыл, говорит, тебя. Работает потрясающе. И в личной жизни у него все отлично. Мне больно это было слышать. А отец нарочно несколько раз повторял. Замечательно, дескать, налажена личная жизнь, сексуально вполне удовлетворен. Садист, папаша мой… Я-то никаких других мужчин видеть не могла. Но потом вдруг поняла, что на самом деле произошло.
— Что, что, не говорите загадками, объясните!
— Думаю, Юра места себе не находил. Скучал по мне. Работа отвлекала, но не до конца. Сидел на антидепрессантах. Приступы тоски были сильнейшие. Вы думаете, что это я просто свои ощущения на него проецирую? Отчасти. Но не только. После такого теснейшего нейропсихического контакта, какой у нас был, неизбежно развивается что-то вроде телепатической связи. Чувствуешь другого. И вот я эту его тоску очень реально ощущала. Иногда утром просыпалась в паническом настроении, вроде он начинал к самоубийству склоняться. Я пугалась, бежала к отцу. Он сердился, говорил, что за глупости! Телепатия — это чушь. Не существует. Шарлатанство, и больше ничего. Я только что его отчет читал очередной: все у него просто отлично! А потом настал момент, когда вдруг все стало меняться. Вдруг я почувствовала: действительно, какое-то успокоение к Юре пришло. Я сначала думала, что он наркотики начал принимать. А потом — вы не поверите, но клянусь, это правда, — будто мне прошептал кто-то в ухо: он встретил твоего двойника. У каждого же из нас на земле есть два-три таких… ну почти близнеца, хотя они нам вовсе не родня. Так, игра природы, причуды генетических комбинаций. Шанс повстречать такого человека невелик, но все же он существует. Ничего сверхъестественного. Скажите, где он вас впервые увидел?
— На пароме. Рейс из Булони в Фолкстон, — едва слышно ответила англичанка. Она была явно подавлена рассказом. А Лиза торжественно закивала головой.
— Вот-вот, так я это себе и воображала! Так я и чувствовала, что произошло это где-то в пути. Представляю, что он испытал, когда вас увидел! Знаете, что он подумал? Наверняка решил, что это на связь меня прислали. Ну, бывает же так. Надо срочно установить внеочередную связь. Пароли некогда сообщить, и присылают кого-то резиденту хорошо знакомого. Ух какой же это был шок! И радость, конечно, такая, через край бьющая. От таких эмоций легче всего потерять контроль. Это опаснее страха, даже смертельной опасности. «Эйфорический экстаз» у нас это называли. Западня даже для самого тренированного человека. А через несколько секунд он уже понял: обознался. Второй шок. Падение с солнечной вершины в ледяную воду. Но он, думаю, отказывался верить, что ошибся. Подходил снова и снова. Так ведь было, а? Скажите! Ведь так?
Джули молчала. Смотрела в упор на Лизу. Сверлила ее взглядом. А той хоть бы что.
— Потом, я думаю, он постепенно смирился с тем, что это не я. Но все-таки — почти я. Начал переносить на вас то, что чувствовал ко мне. Решил, что ему надо за вас ухватиться. Не знаю, что он уж там Центру наврал, чтобы оправдать такой странный выбор… Какая-то английская глухая провинция… Какая-то провинциальная курочка… Ой, это, Леша, не переводите… Скажите: женщина, не представляющая особой ценности для целей разведки… Но Юра, видимо, наврал убедительно. Ему разрешили. Повезло еще, что отцу фотографию вашу никто не показал. А то бы он догадался, в чем дело… И тогда… Хотя только что меня осенило: может, как раз и показали? Может, он поэтому-то и разрешил? Подумал, ну вот, так будет лучше для всех… Не знаю, что толку гадать…
Джули теперь наполовину отвернулась от стола, обхватила голову руками. Не глядя ни на Лизу, ни на Данилина. Плакала или просто думала? А может, сидела и тихо ненавидела их обоих?
Но Лиза не обращала на это внимания. Только говорила все быстрей — Данилин еле за ней поспевал.
— И тогда… тогда настал странный момент… я вдруг почувствовала, что он вроде бы успокоился. Перестал терзаться. Что почти счастлив. И самое невероятное, что и я, да-да, и я, как ни странно, тоже чуть-чуть стала успокаиваться. Как будто я победила в каком-то смысле. Получила его себе. Через кого-то другого. Через вас, Джули. Так что я вам очень благодарна. Вы мне не верите, но это правда!
Но такая постановка вопроса Джули явно не понравилась. Она сказала:
— Мне странно все это слышать и неприятно. И не знаю, почему я должна принимать ваши слова на веру. Меня тут уже пытались обманывать самым жестоким образом. И такая вот безудержная откровенность… тоже не вызывает доверия. С какой стати вы это все мне выкладываете?
— У нас с вами нет времени. Мне приходится рисковать. Ну, и если быть до конца честной, признаюсь. Накипело. Ведь столько лет, а абсолютно не с кем было это все обсудить. Некому рассказать. Даже священнику не могу. Вот и выплеснула все на вас, вы уж извините. Вместе с господином Данилиным. И всеми теми, кто еще, возможно, нас слушает. У них сегодня интересная смена. Хотя по нынешним временам, наверно, запись просто идет… Без участия человека. А то всякие ночные да сверхурочные платить. Так что крутятся себе бобины и не подозревают даже… Эй, бобины, привет!
Уже не в первый раз за ночь у Данилина возникло сомнение: а в себе ли Лиза? Что-то уж больно… экстравагантна, так скажем…
А Джули изменилась в лице.
— Вы думаете, наш разговор подслушивают?
— Не могу поручиться. Но, по логике, должны. Правда, во времена всеобщего бардака и нехватки средств все может быть. Может, и схалтурили. Но исходить надо из того, что запись идет, а то и вживую дежурный слушает.
— Но как же вы тогда так… открыто обо всем?
— А, вы знаете, после всего, что случилось, мне уже наплевать… И пусть для потомков хоть что-то документальное останется.
— Но Карл, то есть Юра, он-то что обо всем этом думает? Разве ему тоже наплевать? Не могу поверить! Не говорите мне, что он вас уполномочил все это вслух произносить. Даже если я на минуту поверю, что вы меня не обманываете…
— Не хотите — не верьте. Дело ваше.
— Нет уж, вы мне ответьте, пожалуйста! Вы же как бы жена Юрия, разве нет? Он, вообще-то, в курсе нашей встречи, или вы здесь находитесь без его ведома? Что он по этому поводу говорит?
— Что говорит Юра?
Лиза вдруг засмеялась. Нехорошим каким-то смехом, зловещим. У Данилина даже мурашки по коже побежали. А она продолжала хихикать довольно долго, повторяя на все лады: «Что говорит Юра… что Юра говорит… да что же говорит-то он, голубчик, в самом-то деле. Действительно…»
