– Если это была проблема бытового характера, могла бы попросить помощи на ресепшн.
– Это была проблема не бытового характера, – с неожиданным нажимом произнес Рауль. – Но она просила никому не рассказывать.
– Даже мне?
Он промолчал.
– Хорошо, – сдалась я. – Хорошо. Не буду выспрашивать.
– Не обижайся, – уже мягче сказал Рауль. – Просто я стараюсь держать слово, когда его даю.
– Все нормально, Рауль, – нарочито беззаботно ответила я, силясь не показать, как задели меня его слова. Он вздохнул, угадав мое настроение. Но, будто опасаясь новых расспросов, постарался закрыть эту тему:
– Ты хотела спросить только это или желала что-то сказать еще?
– Хотела. Рассказать о гитаре. Но уже в другой раз. Это долгая история.
– Хорошо, – кивнул он, а затем, глядя мне в глаза, уточнил: – Только это?
– Только это, – ответила я с легким недоумением.
Он медленно выдохнул:
– Ну, если так, то я иду в душ.
Рауль ушел, я раскрыла чемодан, чтобы взять нужные вещи. И услышала, как пискнул мой мобильный, извещая о принятом сообщении: «С приездом, моя дорогая Анна! Сегодня в 13.00 на площади возле Акведука. С.». И все. Ни слова больше. Фамильярное обращение, назначенная встреча. Я решила, что не пойду. Достала нужные вещи, несессер с принадлежностями для душа и вытянулась на кровати в ожидании, когда ванную мне уступит Рауль.
Усталость сказалась, и я стала уже погружаться в сон, когда скрипнула дверь ванной. Я приоткрыла глаза и увидела Рауля, одетого в домашние мятые джинсы и чистую футболку.
– Свободно, – кивнул он.
Я молча встала, борясь с желанием подойти к нему, обнять, поцеловать, взъерошить его мокрые волосы, прижаться лицом к его плечу, вдыхая запах геля для душа, но что-то меня удержало. Я вошла в теплую после его присутствия ванную и закрыла за собой дверь. И неожиданно испытала желание расплакаться. Может, все дело просто в усталости, в недосыпе, в постоянном напряжении. Может, я все себе лишь надумала – эту трещину в наших отношениях, увидела то, чего нет, нафантазировала про Рауля и Эстер. Может быть… Так хотелось думать. Но не думалось.
Горячая вода привела меня в чувство и немного успокоила. После душа мне стало намного легче, будто немного растаяла изморозь, которую я ощущала даже не кожей, а сердцем. Я вышла из ванной и увидела, что Рауль сидит на кровати и, закатав штанину, растирает ладонями лодыжку и свод стопы.
– Болит? – присела я рядом.
Он кивнул и взял с тумбочки моток бинта.
– Помочь?
Он отрицательно качнул головой.
– Совсем не отдыхаешь… – удрученно пробормотала я.
– Что есть, то есть, Анна. Отдыхать будем дома. Сегодня концерт здесь, через два дня в Бильбао, а вот потом и домой можно.
– Знаю…
– Чем ты хочешь заняться? – спросил он после паузы.
– Не знаю, Рауль. С тобой останусь, – бросила я красноречивый взгляд на его плотно забинтованную ногу, которую он, поморщившись, вытянул на кровати.
– Если только ради меня, то не стоит. Побывать в Сеговии и не увидеть знаменитый Акведук и Алькасар – преступление. Так же как не попробовать жареного поросенка.
– Хотелось бы пройтись с тобой. Но вижу, что тебе лучше отдохнуть.
– Я присоединюсь к тебе позже. Приглашу на жареного поросенка. А после обеда опять проба звука, программа, концерт…
– Хосе Мануэль не дает вам расслабиться, – понимающе улыбнулась я. – Хорошо, отдыхай.
– Я тебе ближе к обеду позвоню, – сказал он, укладываясь на кровать. – Около двух часов.
– Может, я все же останусь с тобой?
– Иди, иди, – засмеялся он. – Потом жалеть будешь, что не погуляла по Сеговии.
Я ушла из гостиницы с чувством, что все же надо было не послушать Рауля и остаться. В какой-то момент я даже замерла, решив вернуться, но остановило то, что Рауль, возможно, уже уснул. Не хотелось его будить. До обеда оставалось полтора часа, и я решила поторопиться. Я подумала, что уже не успею посмотреть изнутри знаменитый дворец Алькасар, но, сверяясь с картой, все же дошла до него, чтобы увидеть хотя бы снаружи. Замок, которому было больше тысячи лет, поражал своими размерами и величием. Доставая камеру, я вспомнила о том, что Алькасар с его остроконечными башнями считается самым фотографируемым замком в мире. И все же, хоть времени у меня было не так уж много, я купила входной билет и вошла внутрь. Быть рядом и не побывать в этом настоящем замке – с холодными каменными стенами и полами, тесными переходами, тайными ходами и высоченными башнями – преступление. Залы с настоящими рыцарскими доспехами и оружием, отделанный тканями тронный зал, резные деревянные потолки в залах Шишек и Галеры… Старинные предметы: сундуки со сложнейшими механизмами замков, арбалеты и шпаги, пушки… Погрузившись в другую эпоху, я переходила из зала в зал, забыв обо всем. И только уже на выходе спохватилась, что времени у меня не так много: нужно выйти поближе к отелю, чтобы с Раулем отправиться на обед.
И все-таки я задержалась на смотровой площадке, любуясь видом на раскинувшиеся внизу поля, ленту дороги и каменные церкви. Осенние краски были из той же палитры, что и в России. И даже холод и горьковатый запах опавшей листвы и костров был таким же, как на моей родине. Я сделала несколько снимков и решила вернуться другой дорогой, не петляя по узким каменным улочкам, а, пройдя через сквер, подняться на полуразрушенную крепостную стену, опоясывающую город, и прошагать по ней.
Зазвонил телефон, и я подумала, что это Рауль. И каково же было мое удивление, когда я увидела номер Савелия.
– Саввушка, что-то случилось? – встревожилась я.
– Нет. Ты не звонишь, решил сам выяснить, как у тебя дела. Что удалось узнать или не узнать про вашу гитару?
– Ой… – рассмеялась я. – Узнать удалось много. И это довольно запутанная история.
Идя по стене, балансируя на ее выщербленных камнях, я рассказала Савелию все, что случилось за последние дни, включая и поездку в Молино Бланко, и разговор с Сальвадором.
– Кармический узел, – сказал друг. – Знаешь, что это такое?
– Догадываюсь.
– Кармические узлы завязываются на конфликтных ситуациях, когда один из участников допускает насилие по отношению к другой персоне. Причем происходит это в том случае, если пострадавшая сторона считает себя несправедливо обиженной. Для развязки нужно узнать эту конфликтную ситуацию и разрешить ее.
– Обиженная сторона, я так понимаю, тут эта девушка, Долорес, – сказала я.
– Или некто третий. Я больше склоняюсь к этой версии, Аня. Потому что существует некое проклятие, которое не дает быть вместе этой гитаре и ищущему ее из жизни в жизнь музыканту. Почему вы не рассматриваете как обиженную сторону мужа этой девушки? Он вправе считать себя оскорбленным, обманутым.
