Оказавшись на улице, я полными легкими глотнула воздуха и закашлялась. Кашляла долго, сильно, натужно, ничего не видя сквозь слезы. Возле моего лица вдруг оказался чистый носовой платок. Я вытерла им лицо и наконец-то поднялась глаза на своего спасителя. Сальвадора.
– Пришла в себя? – спросил он, однако без присущей ему иронии. Черные брови сошлись в тревожную галочку, открытый лоб наморщен.
– Рауль… – хрипло выдохнула я. – Он где?
– В зале. Оказывает кому-то помощь до приезда медиков. Пару девчонок шибко затоптали.
Я дернулась назад к дверям клуба, откуда вываливали толпы испуганной молодежи, но Сальвадор остановил меня, взяв за руку:
– Куда? Не ради этого я тебя оттуда выволакивал.
– Там… там что-то взорвалось на концерте.
– И в тебе ума столько, что ничего другого не придумала, как вернуться.
Он обнял меня и потащил куда-то в сторону.
– Возвращаешься в отель, запираешься в комнате и никуда не выходишь до прихода мужа. Ясно? С ним все в порядке. И он сейчас нужнее там.
Я не нашла сил возразить ему, лишь кивнула.
Сальвадор, закутав меня в свой свитер, отвел в отель, довел до комнаты и заказал мне в номер горячий чай. После чего развернулся, чтобы уйти, но задержался на пороге:
– Никто не может дать гарантии, что на следующем концерте твоего мужа не случится беды похуже. И не факт, что с ним ничего не произойдет. Или с тобой. Или с вами обоими. Думай. Едешь со мной или нет.
– Куда? – хрипло выдохнула я.
– В Барселону.
– Зачем я тебе нужна, Сальвадор?
– Как приманка, – цинично усмехнувшись, сказал он. – Как любимая жена человека, которому некто сейчас желает крупно насолить. Или как любимая, но, увы, недоступная девушка другого человека, музыканта-неудачника, который и заварил всю эту историю.
– Чья?..
– Моя, Анна, моя… – с той же усмешкой ответил он. – «Приманка» – некрасивое слово. Заменим его на «любимая девушка», если тебе так покажется романтичней.
– Но…
– Ты не в той ситуации, чтобы возражать. Хотя еще можешь выбирать. Дорог тебе муж – поедешь со мной. Спасешь его, уведя за собой того человека, которого выбрало проклятое зло как инструмент для своих действий. Попросту говоря, того, кто носит в себе это проклятие сейчас.
– Кто?! Кто это, Сальвадор?
– А вот уедешь со мной – увидишь, – усмехнулся он. – Думай, Анна, думай, но быстро.
И, оставив меня в смешанных чувствах, он ушел.
Мы сидели в номере оба, в разных концах кровати, лицом друг к другу, но не глядя в глаза. Я уже знала, что на концерте взорвали хлопушку, но перепуганная толпа приняла ее, как и я, за взрыв бомбы. Пострадали три девушки, но обошлось без серьезных травм и, главное, без жертв. Когда Рауль все это рассказал мне, я, с одной стороны, выдохнула с облегчением, с другой – вспомнила слова Сальвадора. А что, если они окажутся пророческими?
– Не тур, а одна сплошная катастрофа, – сказал муж, первым нарушив затянувшееся молчание.
– Рауль, выслушай меня, пожалуйста.
– Что ты хочешь сказать? – глухим голосом спросил он. – Я уже увидел все своими глазами.
– Рауль, наша беда в том, что мы изначально молчали. Ты и я, хоть еще раньше договорились все проблемы решать вместе. Не замалчивая их. Молчание отнюдь не золото, если дело касается недопонимания и подозрений в отношениях.
– Я не хотел говорить об этом – о своих подозрениях. Мне казалось это неправильным, нелепым – подозревать тебя. Но этот мужчина… Не знаю, откуда он взялся и как давно ты с ним… знакома. Я заметил, что он ездит за нами. Он писал тебе письма: я нашел конверт в одном из номеров. Он назначал тебе встречи: прости, но я увидел в твоем телефоне его сообщение. Но уже после того, как застал вас в ту ночь, когда меня вызвала Эстер, разговаривающими в баре. Он так на тебя смотрел, что у меня почти не осталось сомнений, что этот мужчина к тебе питает интерес. Мужской. И ты отвечала ему подобным взглядом.
– Ты не так все понял! – закричала я.
– Так же, как и ты, подозревая меня в отношениях с Эстер, – усмехнулся он. – Я возвращался в ту ночь в номер после разговора с Эстер. Проговорили мы всего двадцать минут, но, проходя мимо другого бара, я увидел тебя с тем мужчиной. Я вернулся в номер, но не остался в нем, ушел бродить по улице. Остывал. Не хотел тревожить тебя беспочвенными подозрениями, решил убедиться во всем сам. Просто прийти в то место, где он назначил тебе встречу.
– Ты специально сказал, что у тебя разболелась нога, чтобы потом пойти за мной следом?
– Я не соврал и не выслеживал тебя, – усмехнулся он. – Просто пришел позже и застал вас целующимися. Все.
– Ты не так все понял… – вздохнула я, осознавая, что любые мои слова сейчас все равно звучат как жалкие оправдания. И все же нужно было попробовать спасти то, что рушилось.
Выслушай меня, пожалуйста… выслушай. Сколько раз ты сам просил меня выслушать!
Он молча кивнул. И я принялась рассказывать – все с самого начала. До конца. Я говорила, но так и не могла по лицу Рауля прочитать его мысли. Он по-прежнему не смотрел мне в глаза. Но не перебивал. В какой-то момент меня захлестнула надежда, что он все же поймет, но его первая фраза, которую он сказал после того, как я закончила, лишила меня всех ожиданий:
– Ты едешь со мной в Бильбао. Уезжаем завтра.
– Рауль, ты не понял…
– Я все понял. Я тебя слышал. Но ты едешь со мной в Бильбао.
– Ты не поверил…
– Когда я тебе не верил? – наконец-то он посмотрел мне в глаза. – Я всегда верил тебе куда больше, чем ты мне. К сожалению.
– Я не могу…
– Почему? Прекрасно можешь! Не с ним же ты собираешься уехать?
Я опустила взгляд. Рауль тяжело вздохнул:
– Ясно. Хорошо. Либо с ним в Барселону, либо со мной в Бильбао. Выбирай.
– Ты не можешь ставить меня перед таким выбором! – в отчаянии воскликнула я.
– А ты не можешь так поступать со мной: уехать с другим мужчиной, а потом спокойно вернуться ко мне.
– Ты так ничего и не понял!
– Нет, это ты не поняла, – с ледяным спокойствием сказал он. – Выбирай.
И ушел из номера, оставив меня наедине с этим жестоким выбором.
XIII
Квартира встретила меня могильной тишиной и каменным холодом, будто она в одночасье превратилась из недавно еще теплого жилища в склеп похороненных воспоминаний. Я даже почувствовала себя тут чужой – живой человек среди выцветающих призраков счастливых моментов. Я переступила порог и остановилась, поняв, что, если сделаю еще шаг, расплачусь. Присела на оставленный у двери чемодан и обхватила себя ладонями, пытаясь согреться. Меня колотило от холода так, что даже стучали зубы. Не думала, что возвращение в дом – наш дом – окажется таким мучительным.
