— А правду говорят, — решилась она, кокетливо глядя на него и не скрывая откровенного любопытства, — что вы сын Джонни Рокби?
Терпение Страйка, которое незаметно для него накалилось до предела, лопнуло.
— А хрен его знает! — бросил он. — Позвоните ему да спросите.
Она остолбенела и через пару секунд молча отошла. Страйк увидел, как она переговаривается с другой женщиной и та косится в его сторону. Кто-то из детей опять упал, разбив лоб о деревянный столбик с гигантской земляничиной, и двор содрогнулся от оглушительного рева. Воспользовавшись тем, что всеобщее внимание переключилось на пострадавшего, Страйк ускользнул в дом.
В гостиной царил стандартный уют: бежевый гарнитур мягкой мебели из трех предметов, над камином — репродукция с картины кого-то из импрессионистов, на полках — вставленные в рамочки портреты трех его племянников в бутылочно-зеленой школьной форме. Чтобы отгородиться от внешнего шума, Страйк осторожно закрыл дверь, а потом достал из кармана присланный Уордлом диск, вставил его в плеер и взялся за пульт.
На телевизоре стояла фотография, сделанная в день тринадцатилетия Люси. Тогда на семейный праздник явился отец Люси, Рик, со своей второй женой. Страйк стоял позади всех: с тех пор как ему исполнилось пять лет, на всех групповых фотографиях он оказывался на заднем плане. В ту пору у него еще было две ноги. Рядом с ним стояла Трейси (они вместе служили в Отделе специальных расследований), которую Люси прочила в жены брату. Впоследствии Трейси вышла замуж за их общего друга и недавно произвела на свет дочку. Страйк хотел послать ей цветы, да как-то не собрался.
Он перевел взгляд на экран и нажал кнопку «Воспр.».
Перед ним тут же возникло зернистое черно-белое изображение. Белая улица, крупные хлопья снега, летящие перед объективом. Камера смотрела на перекресток Беллами и Олдербрук.
С правой стороны экрана появился какой-то человек: высокий, руки в карманах, утепленный многослойными одежками, в капюшоне. Лицо выглядело странно: черно-белая видеозапись провоцировала обман зрения. В первый момент Страйку померещилось белое лицо с темной повязкой на глазах; но здравый смысл подсказывал, что перед ним на самом деле темнокожее лицо, закрытое до самых глаз белым шарфом. На куртке смутно виднелась какая-то метка, возможно логотип; другие предметы одежды были неразличимы.
Оказавшись возле камеры, прохожий наклонил голову и, похоже, сверился с бумажкой, извлеченной из кармана. Через пару мгновений он свернул на Беллами-роуд и исчез. Цифровые часы в нижнем правом углу экрана показывали 01:39.
Изображение дернулось и перескочило на другой кадр. Опять возник мутный вид того же перекрестка, судя по всему — безлюдного; обзор затрудняли крупные хлопья снега, но теперь на часах было 02:12.
В пределы видимости ворвались двое бегущих парней. Первым был все тот же — замотанный белым шарфом. Длинноногий, крепкого телосложения, он, мощно работая руками, свернул на Олдербрук-роуд. Второй был ниже ростом, среднего телосложения, в шапке и капюшоне; Страйк заметил сжатые темные кулаки; второй бегущий безнадежно отставал. Уличный фонарь на миг высветил надпись на спине его толстовки; добежав до середины Олдербрук-роуд, парень вдруг шмыгнул в сторону.
Раз за разом Страйк прокручивал эту короткую запись. Никакого общения между двумя бегунами он не заметил: удаляясь от камеры, они не окликали друг друга, не переглядывались. Создавалось впечатление, что каждый — сам по себе.
При четвертом просмотре Страйк после нескольких неудачных попыток все же остановил запись на том месте, где фонарь высветил надпись на толстовке. Прищурившись, Страйк едва не уткнулся носом в расплывчатую картинку. С минуту поизучав изображение, он кое-как сумел различить «на…» и начало следующего слова — «ДЖ», но дальше разобрать не удалось.
Нажав «Воспр.», он позволил им бежать дальше, а сам попытался понять, куда именно свернул второй парень. Трижды Страйк смотрел, как тот отделяется от первого, и, хотя названия боковой улицы прочесть не удавалось, со слов Уордла он заключил, что это и была Холливелл-стрит.
Следствие посчитало, что не зафиксированная камерой встреча первого бегуна со своим приятелем отчасти снимала с него подозрения в убийстве. Это если бегуны и в самом деле были знакомы. Страйк вынужден был допустить, что одновременно оказаться под камерой видеонаблюдения в такую погоду, в такое время суток, да при этом повести себя практически одинаково, могли только знакомые, — все это, вместе взятое, уже наводило на мысль о сговоре.
Следующая запись без подготовки перенесла Страйка в салон автобуса. Вот вошла девушка; камера, закрепленная над кабиной водителя, сплющила и затемнила ее лицо, но хвостик светлых волос виднелся вполне отчетливо. Человек, вошедший следом, насколько можно было разобрать, сильно смахивал на того, что шагал по Беллами-роуд в направлении Кентигерн-Гарденз. Высокий, в капюшоне, замотанный белым шарфом. Верхняя часть лица на этой записи скрывалась в тени. Зато на груди четко просматривался логотип «GS».
Следующая запись была сделана на Теобальдс-роуд. Если субъект, быстро шагавший по улице, был тем же, кто ехал в автобусе, то он снял белый шарф, хотя фигуру и походку изменить, естественно, не смог. Теперь Страйк удостоверился, что прохожий намеренно не поднимает головы.
Окончание видеозаписей знаменовал пустой черный экран. Страйк в глубокой задумчивости не сводил с него глаз. Опомнившись, он слегка удивился, завидев вокруг цветовые пятна и солнечные лучи.
Он достал из кармана мобильный и набрал номер Джона Бристоу, но попал в голосовую почту. Пришлось наговорить сообщение о том, что после просмотра записей с видеокамер и знакомства с материалами следствия у него возникли дополнительные вопросы, в связи с чем он просит Бристоу о встрече на следующей неделе.
Затем Страйк набрал номер Деррика Уилсона — и опять попал в голосовую почту; на этот раз он повторил свою просьбу о встрече в доме восемнадцать по Кентигерн-Гарденз для осмотра внутренних помещений.
Не успел он повесить трубку, как дверь распахнулась и в гостиную проскользнул его средний племянник, Джек, раскрасневшийся и возбужденный.
— А я все слышал, — сообщил мальчуган и осторожно, совсем как дядя, закрыл за собой дверь.
— Разве ты не должен быть в саду, Джек?
— Я пи́сать ходил, — ответил племянник. — Дядя Корморан, ты мне подарок принес?
Страйк, с момента своего прихода не выпускавший из рук коробку, протянул ее Джеку и стал смотреть, как нетерпеливые мальчишеские пальцы разрывают нарядную упаковку, над которой трудилась Робин.
— Прикольно! — обрадовался Джек. — Солдат.
— Точно, — подтвердил Страйк.
— Там и винтовка, и все как настоящее.
— А как же.
— А у тебя была винтовка, когда ты служил в армии? — спросил Джек, склонившись над коробкой, чтобы получше разглядеть ее содержимое.
— Даже две, — сказал Страйк.
