— Вы позволите? — Он указал на измятый конверт в руке у Бристоу.
Адвокат неуверенно вытянул руку с конвертом, как будто еще не решил, можно ли доверять этому типу. Страйк не хотел читать записи в присутствии Бристоу: он отложил их в сторону, едва заметно погладил конверт, как бы отмечая, что теперь это важный элемент расследования, и занес ручку:
— Джон, не могли бы вы для ускорения дела вкратце описать все, что произошло в день гибели вашей сестры?
По натуре дотошный и четкий, Страйк был приучен вести следствие проверенными, скрупулезными методами. Перво-наперво дай свидетелю выговориться: в свободном потоке речи проскальзывают какие-то мелочи, явные нестыковки, которые впоследствии могут сослужить бесценную службу. А дальше, собрав первый урожай впечатлений и воспоминаний, направляй разговор сам, чтобы строго и точно упорядочить факты: кто, где, зачем.
— Ох… — выдохнул Бристоу, словно растерявшись после бурного выплеска эмоций. — На самом деле я… дайте подумать…
— Когда вы с ней виделись в последний раз? — пришел на помощь Страйк.
— Это было… да, утром, в тот день, когда она погибла. Мы с ней… честно говоря, мы повздорили, но, слава богу, помирились.
— В котором часу вы встретились?
— Рано. Где-то после восьми, перед работой. Примерно без четверти девять, что ли.
— А из-за чего повздорили?
— Говорю же, из-за ее приятеля, Эвана Даффилда. Они как раз сошлись после разрыва. Когда они расстались, вся родня ликовала — мы думали, это навсегда. Он жуткий тип, наркоман, патологически самовлюбленный; очень плохо влиял на Лулу. Видимо, я высказал ей свое мнение в излишне жесткой форме, теперь… теперь я это понимаю. Я был на одиннадцать лет старше Лулы. Считал своим долгом ее защищать, понимаете? Наверное, иногда перегибал палку. Она всегда меня упрекала за непонимание.
— За непонимание чего?
— Ну… всего. У нее было много больных вопросов. Удочеренная. С темным цветом кожи в семье белых. Она говорила: тебе-то хорошо… Не знаю. Может, и вправду. — Он несколько раз моргнул за линзами очков. — На самом деле наша размолвка была продолжением другой — накануне мы поссорились по телефону. Я просто поверить не мог, что она имела глупость вернуться к Даффилду. Выходит, мы рано радовались… Мало того что сама в прошлом злоупотребляла наркотиками, так еще и связалась с наркоманом… — Он перевел дыхание. — Слышать ничего не хотела. Как всегда. Всех собак на меня спустила. Распорядилась, чтобы охрана на следующее утро не впускала меня в дом, но… в общем, Уилсон мне махнул: проходите, мол.
Довольно унизительно, подумал Страйк, полагаться на милость привратников.
— Я бы не стал подниматься, — уныло проговорил Бристоу, снова покрываясь пятнами, — но у меня на руках был ее контракт с Сомэ: она поручила мне проверить некоторые пункты, а сроки поджимали… Порой у нее просто не хватало терпения на такие вещи. Короче, Лула была недовольна, что меня пропустили наверх, и мы опять сцепились, но конфликт быстро погас. Она успокоилась. Тогда я ей передал, что мама просит ее заехать. Понимаете, мама только-только выписалась из больницы. Она перенесла гинекологическую операцию. Лула пообещала, что заедет немного позже, но не уточнила когда. Время у нее было расписано по минутам.
Бристоу сделал глубокий вдох; колено дергалось, узловатые руки нелепо терли одна другую, будто под струей воды.
— Не хочу, чтобы вы о ней плохо думали. Многие считали ее эгоисткой, но ведь в семье она была младшим и, естественно, избалованным ребенком, потом болезнь — мы с ног сбились, а в конце концов ее с головой затянул этот сумасшедший мир, где вокруг нее крутилось все: события, новые знакомые, папарацци. Это ненормальное существование.
— Согласен, — поддакнул Страйк.
— Так вот, я сказал Луле, что мама в тяжелом состоянии, и она пообещала заскочить к ней попозже. Я ушел. Заехал к себе в офис и взял у Элисон кое-какие документы — хотел поработать у матери дома, чтобы не оставлять ее одну. Лула приехала ближе к полудню. Посидела с мамой до приезда нашего дяди, заглянула в кабинет, где я работал, и попрощалась. Обняла меня перед тем, как…
У Бристоу дрогнул голос; взгляд уперся в колени.
— Еще кофе? — предложил Страйк.
Бристоу помотал склоненной головой. Чтобы дать ему время прийти в себя, Страйк забрал поднос и направился в приемную.
С его появлением спутница Бристоу оторвалась от газеты и нахмурилась.
— Закончили? — спросила она.
— Как видите, нет, — ответил Страйк, даже не делая попытки улыбнуться. Под ее гневным взглядом он обратился к Робин: — Организуйте нам, пожалуйста, еще кофе, э-э?..
Поднявшись со своего места, Робин молча приняла у него поднос.
— Джону к половине одиннадцатого на работу, — сообщила Элисон, слегка повысив голос. — Мы должны освободиться самое позднее через десять минут.
— Учту, — без выражения заверил ее Страйк и вернулся в кабинет; Бристоу сидел, опустив лоб на сцепленные руки, будто в молитве.
— Извините, — пробормотал он, когда Страйк сел за стол. — Мне все еще трудно об этом говорить.
— Не извиняйтесь. — Страйк подвинул к себе блокнот. — Стало быть, Лула приезжала к маме? В котором часу?
— Около одиннадцати. Следствие установило, чем она занималась после этого. Велела своему водителю отвезти ее в полюбившийся ей бутик, а потом домой. Там у нее была назначена встреча со знакомой визажисткой; к ним присоединилась еще одна подруга, Сиара Портер. Думаю, вы ее не раз видели, она тоже модель. Яркая блондинка. У них с Лулой была совместная фотосессия: их изобразили в обличье ангелов с крыльями — в обнаженном виде, но с сумочками. Сразу после смерти Лулы этот снимок растиражировали для рекламной кампании Сомэ. Многих возмутила такая пошлость. Так вот, Сиара просидела у нее до вечера, после чего они поехали ужинать с Даффилдом и его компанией. Затем все направились в ночной клуб «Узи» и допоздна тусовались там. Даффилд с Лулой поскандалили. У всех на виду. Даффилд пытался силком ее удержать, но она уехала из клуба одна. Из-за такой сцены все сочли его виновным, но оказалось, у него железное алиби.
— Его оправдали на основании показаний субъекта, поставлявшего ему наркотики, правильно я понимаю? — уточнил Страйк, непрерывно строча в блокноте.
— Совершенно верно. В общем… в общем, Лула вернулась домой примерно в двадцать минут второго ночи. Ее сфотографировали у подъезда. Вероятно, вы помните этот снимок. Он потом обошел все газеты.
Страйк прекрасно помнил: одна из самых фотографируемых женщин в мире, втянув голову в плечи и крепко обхватив себя руками, не в силах разлепить глаза, отворачивается от папарацци. Когда огласили вердикт «самоубийство», этот кадр приобрел зловещий оттенок: богатая, красивая, молодая женщина менее чем за полчаса до смерти прячет свое унижение от объективов, доселе желанных и благосклонных.
