Линда Грей и убийца в очереди к «Чашкам-вертушкам».
Линда Грей и убийца в тире.
Не обращай внимания на чертову татуировку, сказал я себе. Она ни при чем. Дело в чем-то еще.
Но что еще это могло быть? Солнцезащитные очки закрывали глаза. Бородка маскировала нижнюю часть лица, а чуть опущенный козырек бейсболки затенял лоб и брови. Бейсболку украшала большая красная буква «С», из которой выплывал сом, логотип бейсбольной команды «Сомы» из Южной Каролины, выступавшей в одной из низших лиг. В разгар сезона бейсболки «Сомов» ежедневно мелькали в парке, в таком количестве, что мы прозвали их сомболками, по аналогии с песболками. Мерзавец специально надел самую распространенную бейсболку, еще один элемент тщательной маскировки.
Мой взгляд перемещался с одной фотографии на другую, от «Чашек-вертушек» к тиру и обратно. Наконец я бросил фотографии в папку, а папку – на мой маленький письменный стол. Почитал, пока не вернулись Том и Эрин, улегся в кровать.
Может, меня осенит утром, подумал я. Проснусь и скажу: «Ох, черт побери, ну конечно».
Шум набегающих волн убаюкивал. Мне снилось, что я на пляже с Энни и Майком. Мы с Энни стоим по щиколотки в воде, обнявшись, смотрим на Майка, который управляет воздушным змеем. Разматывает леер и бежит за ним. Он это может, поскольку полностью здоров. Он прекрасно себя чувствует. А вся эта мышечная дистрофия Дюшенна мне только пригрезилась.
Я проснулся рано, потому что не опустил штору. Подошел к столу, взял папку. Достал две фотографии, те самые, и уставился на них в лучах солнца, в полной уверенности, что увижу ответ.
Не увидел.
* * *
Удачное расписание позволило Тому и Эрин приехать вместе из Нью-Джерси в Северную Каролину, но если говорить о расписании поездов, здесь удача – скорее исключение, чем правило. В воскресенье они ехали вместе только из Хэвенс-Бэй до Уилмингтона, в моем «форде». Поезд Эрин, шедший в северную часть штата Нью-Йорк, Аннандейл-на-Гудзоне, уходил за два часа до «Берегового экспресса», на котором Том уезжал в Нью-Джерси.
Я сунул чек в карман ее куртки.
– За межбиблиотечный обмен и междугородние разговоры.
Она достала чек, посмотрела на сумму, попыталась его вернуть.
– Восемьдесят долларов – слишком много.
– Учитывая, что тебе удалось раскопать, явно мало. Возьмите его, лейтенант Коломбо.
Она рассмеялась, вернула чек в карман, поцеловала меня на прощание – еще одна быстрая сестринская пародия на поцелуй, не имеющая ничего общего с нашим прощальным поцелуем в конце лета. В объятиях Тома она провела значительно больше времени. Они договорились встретиться на День благодарения в доме родителей Тома в западной Пенсильвании. Я видел, что ему не хочется ее отпускать, но он сдался, когда по громкой связи объявили, что посадка на поезд до Ричмонда, Балтимора, Уилкс-Берри и далее на север заканчивается.
После ее отъезда мы с Томом медленно перешли улицу, пообедали не в самом плохом ресторане. Я как раз обдумывал, что взять на десерт, когда он откашлялся и обратился ко мне:
– Послушай, Дев.
Что-то в его голосе заставило меня торопливо поднять глаза. Щеки Тома покраснели больше обычного. Я отложил меню.
– То, чем Эрин занимается с твоей подачи… Я думаю, это надо прекратить. Ее это тревожит, и я чувствую, что она пренебрегает учебой. – Он рассмеялся, посмотрел через окно на вокзальную суету, вновь повернулся ко мне. – Я говорю, как ее отец, а не бойфренд, да?
– Ты говоришь как человек, который заботится о ней, которому она небезразлична.
– Забочусь? Дружище, я в нее по уши влюблен. Важнее ее для меня никого нет. И ревность тут ни при чем. Я не хочу, чтобы у тебя возникли такие мысли. Дело в следующем: если она хочет перевестись в мой институт и сохранить весь пакет финансовой помощи, ей надо следить за успеваемостью. Ты ведь это понимаешь?
Да, это я понимал. Впрочем, понимал и кое-что еще, даже если Том этого понять не мог. Он хотел, чтобы она не только телом, но и душой порвала со «Страной радости», потому что там с ним произошло нечто, чего он не мог понять. Чего не хотел понимать, а потому в моих глазах выглядел дураком. И тут вспышка зависти вновь полыхнула во мне, заставив желудок стиснуть пищу, которую он пытался переварить.
Но я улыбнулся – хотя это далось мне с трудом – и ответил:
– Я все понял. Если хочешь знать мое мнение, наш маленький исследовательский проект закончен.
Так что расслабься, Томас. Можешь больше не думать о том, что произошло в «Доме ужасов». О том, что ты там увидел.
– Хорошо. Мы ведь по-прежнему друзья?
Я потянулся к нему через стол.
– Друзья до гроба.
И мы скрепили эти слова рукопожатием.
* * *
Эстрада в детском городке Качай-Болтай располагала тремя задниками: Замком прекрасного принца, иллюстрацией к сказке «Джек и бобовый стебель» и «Каролинским колесом», подсвеченным красным неоном на фоне звездного ночного неба. За лето все они порядком выцвели на солнце. В понедельник утром я работал в небольшом помещении за сценой – подкрашивал их (очень надеясь не напортачить, потому что не тянул на Ван Гога), – когда прибыл один из немногих оставшихся газонтов с поручением от Фреда Дина. Тот хотел видеть меня в своем кабинете.
Я вошел туда с легким предчувствием беды, опасаясь взбучки за то, что в субботу без разрешения привел в парк Эрин. Фред вновь удивил меня, встретив не в костюме и не в чудном наряде для гольфа, а в линялых джинсах и выцветшей футболке с надписью «Страна радости» на груди. Закатанные рукава выставляли напоказ рельефную мускулатуру. Добавьте к этому повязку на лбу с орнаментом «индийский огурец». Он выглядел не как бухгалтер или администратор, принимающий на работу простых смертных. Нет, он выглядел рядовым сотрудником, который обслуживает один из аттракционов.
Фред отметил удивление, промелькнувшее на моем лице, и улыбнулся:
– Нравится прикид? Должен признать, мне нравится. Так я одевался, когда присоединился к шоу братьев Блиц на Среднем Западе, еще в пятидесятые. Моя мать решение одобрила, а отец пришел в ужас. Хотя был карни.
– Я знаю, – ответил я.
Он вскинул брови.
– Правда? Слухами земля полнится? Ладно, сегодня полно дел.
– Дайте мне список. Я почти закончил с задниками и…
– Не для тебя, Джонси. С этой минуты у тебя выходной, и я не хочу тебя видеть до девяти утра завтрашнего дня, когда ты привезешь своих друзей. О своем жалованье не волнуйся. Я прослежу, чтобы у тебя не вычли деньги за часы твоего отсутствия.
– И что все это значит, Фред?
Его улыбку я истолковать не смог.
– Это сюрприз.
* * *
