Когда Магдалена прошла мимо первых домов Пайтинга, она заметила, как крестьянки оборачивались ей вслед и шептались. Некоторые крестились. Дочери палача в деревне мало кто радовался. Многие полагали, что она была в сговоре с Вельзевулом. Верили также, что красота ее досталась ей не иначе как после сделки с самим сатаной. И обещала она ему уж не меньше, чем собственную бессмертную душу. Магдалена никого не переубеждала — так она, по крайней мере, могла хоть уберечься от назойливых ухажеров.
Не обращая больше внимания на крестьян, девушка свернула в правый переулок и вскоре вышла к маленькому покосившемуся домику знахарки.
Она сразу заметила, что чего-то недоставало. Ставни, несмотря на погожее утро, были закрыты, травы и цветы в садике перед домом частично затоптаны. Магдалена подошла к двери и дернула ручку. Заперто.
Она уже поняла: что-то не так. Даубенбергер слыла особенно гостеприимной, и Магдалена еще ни разу не видела, чтобы ее дом был когда-нибудь заперт. Каждая местная женщина могла в любое время обратиться к старой целительнице за помощью.
Магдалена с силой застучала в дверь.
— Даубенбергер, ты здесь? — закричала она. — Это Магдалена из Шонгау! Принесла девичий порошок!
Прошло некоторое время, и сверху открылось чердачное окно. Катарина недоверчиво посмотрела на девушку. Что-то беспокоило старуху, морщин на лице появилось больше прежнего. Она выглядела бледной и усталой. Узнав гостью, она не сдержала улыбку.
— Так это ты, Магдалена? — крикнула она. — Хорошо, что пришла. Ты одна?
Девушка кивнула. Знахарка внимательно оглядела окрестности и скрылась в доме. Заскрипела лестница, отодвинулся засов, и дверь, наконец, отворилась. Даубенбергер торопливо завела девушку внутрь.
— Что стряслось? — спросила Магдалена, когда вошла. — Отравила бургомистра?
— Что еще может стрястись, глупая курица! — огрызнулась знахарка и поворошила угли в печи. — Прокрались они ко мне ночью, молодчики из деревни. Хотели дом поджечь. Да вовремя подоспел Михаэль Кессль, староста, прогнал всех. Иначе быть мне теперь мертвехонькой.
— Это из-за Штехлин? — спросила Магдалена и села на шаткий стул возле печи. После долгой ходьбы у нее ныли ноги.
Катарина кивнула.
— Каждая знахарка теперь снова станет ведьмой, — проговорила она. — Прямо как во времена бабушки, ничего не поменялось с тех пор.
Она села рядом с Магдаленой и наполнила кружку темным ароматным отваром.
— Выпей-ка вот, — сказала она. — Мед, пиво и аква эведра.
— Аква чего? — спросила Магдалена.
— Вытяжка хвойника. Снова на ноги поставит.
Магдалена глотнула горячий отвар. На вкус он был сладким и живительным. Она почувствовала, как к ногам возвращается сила.
— Ты в курсе, что именно происходит в ваших краях? — поинтересовалась Катарина.
Магдалена рассказала ей в общих чертах, что знала. Позавчерашним вечером во время прогулки у реки Симон рассказал ей про убитого мальчика и отметину у него на плече. Кроме этого, вчера ночью она смогла подслушать через тонкую стену в комнате обрывки из разговора отца с лекарем.
— А теперь вроде как нашли еще одного мальчика, и тоже с отметиной на плече, — закончила она рассказ. — Симона куда-то вызывали ночью. И больше он ничего мне пока не рассказывал.
— Из сока бузины, говоришь? — спросила задумчиво Катарина. — Занятно. Можно подумать, что дьявол возьмет кровь, так ведь? А с другой стороны…
— Что? — не выдержала Магдалена.
— Ну, сера в кармане у мальчика, и этот знак…
— И вправду колдовство? — спросила девушка.
— Скажем так, это символ целительниц. Старинный символ. И, насколько я знаю, означает ручное зеркало. Зеркало очень древней и могучей богини.
Старуха встала и подкинула в печь полено.
— В любом случае, нам это еще доставит хлопот. Если так будет продолжаться, я переселюсь к невестке в Пайсенберг, пока все не уляжется.
Она вдруг резко остановилась. Взгляд ее упал на потрепанный календарь, что лежал на выступе печи.
— Ну конечно, — пробормотала она. — И как я могла не вспомнить!
— Что там? — спросила Магдалена и подскочила к ней. Катарина тем временем взяла календарь и принялась лихорадочно его листать.
— Вот, — сказала она, наконец, и показала пожелтевшее изображение какой-то игуменьи с кувшином и книгой в руках. — Святая Вальбурга. Покровительница больных и рожениц. На следующей неделе ее праздник.
— И что?
Магдалена не понимала, к чему клонила знахарка. Она растерянно посмотрела на грязную картинку. Листок был с одной стороны подпален. У женщины сиял над головой венец, взор смиренно опущен.
— Ну, — начала Даубенбергер. — Праздник святой Вальбурги в пятницу первого мая. А ночь перед ним называют Вальпургиевой.
— Ночь ведьм, — прошептала Магдалена.
Целительница кивнула и продолжала:
— Если верить здешним крестьянам, ведьмы собираются той ночью в лесу недалеко от Хоэнфурха и совокупляются там с Сатаной. Быть может, отметины просто совпали со временем… в любом случае странно.
— Ты имеешь в виду?..
Катарина пожала плечами.
— Ничего я не имею в виду. Но до Вальпургиевой ночи еще неделя. И не вчера ли вы нашли уже второго убитого мальчика с таким же точно знаком?
Она устремилась в соседнюю комнатушку. Магдалена последовала за ней и увидела, как знахарка заталкивала в мешок одежду и одеяла.
— Что ты делаешь? — спросила девушка изумленно.
— А что мне еще делать? — пропыхтела старуха. — Собираюсь. Пойду к невестке в Пайсенберг. Если убийства не прекратятся, мне нельзя быть поблизости. К Вальпургиевой ночи эти молодцы уж точно красного петуха мне пустят. Если здесь и вправду ведьма околачивается, не хочу, чтобы меня за нее приняли. А если нет, так им все равно нужна виновная.
Она дернула плечом и взглянула на Магдалену.
— А теперь проваливай. Лучше бы и тебе исчезнуть. Ты, как дочь палача, в их глазах ничем не лучше ведьмы.
Не говоря больше ни слова, Магдалена поспешила наружу. Пока она спускалась к реке вдоль домов и сараев, она чувствовала, как из каждого окна ее сверлили подозрительные взгляды.
Около десяти часов утра Симон сидел за дальним столом в трактире «Звезда» и отрешенно зачерпывал ложкой густой суп из баранины и моркови. Вообще-то он и не чувствовал особого голода, хотя ничего не ел со вчерашнего вечера. Воспоминания о прошедшей ночи, образ маленького Кратца, слезы родителей и тревога соседей заставляли желудок сжиматься в тугой комок, и в него при всем желании не удавалось запихнуть хоть кусочек. Здесь, в «Звезде», хотя бы царило спокойствие, и можно было еще раз обдумать вчерашние события.
