— Немножко поболит голова. Но она и без того заболит, если они не прекратят пить. Так что разницы никакой.
Он пополз дальше и добрался до груды досок, за которой Симон прятался в прошлый раз. Там подобрал камень величиной с кулак и бросил им в стену часовни. Раздался грохот.
Симон увидел, что стражники оставили питье и стали шептаться. Потом один из них встал, вынул меч и пошел вокруг часовни. Прошел двадцать шагов, и напарник его уже не видел.
Палач обрушился на него, словно черная тень. Симон услышал глухой удар и тихий стон, потом снова повисла тишина.
В темноте Симон видел лишь силуэт палача. Куизль притаился за стенкой, а второй стражник волновался все больше. Через некоторое время он принялся сначала тихо, а потом уже громче звать пропавшего друга. Не дождавшись ответа, караульный поднялся, схватил пику и светильник и стал осторожно обходить стену. Когда он поравнялся с кустом, Симон увидел, как светильник ярко вспыхнул и резко погас. Немного погодя из зарослей высунулся палач и поманил его к себе.
— Быстрее, нужно связать их и заткнуть рот, пока они не очнулись, — прошептал он, когда Симон приблизился к нему.
Куизль ухмылялся, словно нашкодивший мальчуган. Из принесенного с собой мешка он достал моток веревки.
— Уверен, они меня не разглядели, — сказал он. — А завтра расскажут Лехнеру о полчищах солдат и о том, как они храбро с ними бились. Может, для пущей правдивости еще пару раз друг другу врежут…
Он бросил Симону кусок веревки, и они вместе связали стражников. У того, которого палач ударил первым, из затылка сочилась кровь. У второго на лбу уже выросла внушительных размеров шишка. Симон послушал у обоих сердце и дыхание, и, вздохнув с облегчением, принялся за работу.
Под конец они заткнули обоим стражникам рты и оттащили их за кучу досок.
— Так они нас не увидят, даже если очнутся, — сказал Якоб и направился прямо к колодцу.
Симон помедлил. Он бросился обратно к стражникам и накрыл обоих теплыми одеялами, принесенными от костра. Потом поспешил за палачом. Это вынужденное нападение! Если дело дойдет до суда, то его заботу можно будет расценить как смягчающее обстоятельство.
Луна уже взошла, залив площадку голубоватым светом. Тускло горел маленький костерок часовых. Кругом нависла тишина, даже птицы замолчали. Над колодцем стоял ветхий каркас, с которого раньше свисала цепь с ведром. Небольшой пролом по верхнему краю образовывал подобие прохода, чтобы удобнее было забираться. Палач поднес факел к балке, установленной поперек шахты.
— Вот здесь свежие следы, — пробормотал он и провел пальцем по перекладине. — Здесь труха, а тут вот дерево посветлее. — Он заглянул в глубину и кивнул. — Дети перекидывали канат через перекладину и спускались вниз.
— А если они внизу, то почему его сейчас здесь нет?
Палач пожал плечами.
— Может, София стянула его вниз, чтобы никто ничего не заподозрил. Чтобы выбраться назад, ей приходится забрасывать канат обратно. Не так-то это легко, но от рыжей и такого можно ожидать.
Симон кивнул.
— Так она, видимо, и выбралась, когда отыскала меня в лесу, чтобы рассказать о Кларе, — сказал он и заглянул внутрь. Дыра была черной, как окружавшая их темнота. Симон бросил несколько камней вниз и послушал, как они упали.
— Сдурел? — зашипел палач. — Теперь они знают, что мы пришли!
Симон залепетал:
— Я… я хотел узнать глубину колодца. Чем он глубже, тем дольше летит камень, пока не стукнется о дно. А время между…
— Дурак, — перебил его палач. — Колодец не может быть глубже десяти шагов. Иначе София ни за что не добросила бы веревку, чтобы повидать тебя в лесу.
Симон в очередной раз поразился простым, однако неопровержимым доводам палача. Куизль тем временем вынул из мешка еще одну веревку и завязал узлом на перекладине.
— Я спущусь первым, — сказал он. — Если найду что-нибудь, то посигналю светильником и ты спустишься следом.
Симон кивнул. Палач попробовал перекладину на прочность, потянув за веревку. Балка заскрипела, но выдержала. Куизль привязал светильник к поясу и, схватившись обеими руками за канат, скользнул в глубину.
Уже через пару метров его поглотила тьма. Лишь клочок света указывал на то, что внизу на веревке болтался человек. Свет этот опускался все ниже и ниже, пока вдруг не остановился. Затем он заметался из стороны в сторону. Палач сигналил светильником.
Симон несколько раз глубоко вдохнул, тоже крепко привязал светильник к поясу, затем схватился за веревку и стал спускаться. Пахло сыростью и плесенью. До самого дна тянулись прожилки глинистой земли. Такой же, какую они нашли под ногтями убитых…
Спустившись на пару метров, Симон понял, что палач оказался прав. Примерно в десяти шагах показалось дно. Колодец был сухим, не считая нескольких лужиц, блестевших в свете фонарей. Достигнув дна, Симон понял, почему. С одной стороны колодца находилось овальное отверстие высотой до колен, напомнившее юноше ворота в часовнях. Внутрь тянулся туннель — похоже, кто-то специально прорыл его в глине. Рядом с дырой стоял палач, ухмылялся и указывал светильником на отверстие.
— Гномья нора, — прошептал он. — Кто бы мог подумать? Я и не знал, что у нас есть такие в округе.
— Какая нора? — переспросил Симон.
— Катакомбы. Иногда их называют карликовыми или альрауновыми норами. В бытность свою на войне я много таких повидал. В них прятались крестьяне, когда приходили солдаты. Они иногда по нескольку дней оттуда не вылезали. — Он посветил светильником в дыру и совсем тихо продолжил: — Их вырыли люди. Ходы очень древние, и никто не знает, для чего предназначались. Кто-то считает, что они служили укрытием. Но дед рассказывал мне, что в них обретали последний покой души убитых. Другие же говорят, что их прорыли сами карлики.
Симон пригляделся к овальному отверстию. Оно и в самом деле выглядело, словно вход в пещеры карликов.
Или проход в ад…
Симон прокашлялся.
— Священник рассказывал, что раньше здесь собирались ведьмы и колдуны. И был языческий алтарь для нечестивых ритуалов. Может, они как-то связаны с этой… гномьей норой?
— Так или эдак, — пробормотал палач и опустился на колени. — Надо лезть внутрь. Идем.
Симон прикрыл глаза и обратил короткую молитву к небесам, затянутым облаками и видневшимся в отверстие колодца. Затем пополз по туннелю вслед за палачом.
Наверху у колодца дьявол принюхался к воздуху. Пахло местью и расплатой. Он подождал еще мгновение и скользнул по веревке в глубину.
С самого начала Симон понял, что прогулка эта будет не из легких. Уже через пару метров туннель начал сужаться. В одном месте пришлось чуть ли не протискиваться, чтобы продвинуться дальше. Острые камни царапали тело и лицо. Потом проход стал пошире, хотя не намного. Сгорбившись, Симон полз вперед шаг за шагом; в одной руке он держал фонарь, а другой цеплялся за глинистые стенки. Юноша пытался не думать, как, должно быть, теперь выглядели его штаны и кафтан. В темноте все равно ничего не рассмотришь.
