Правда, иногда по ночам меня мучают жуткие
кошмары. Я вижу черное бездонное море и чудовищные волны. И девушку, которая
решила изобразить собственную смерть, а стала тонуть по-настоящему. Я не знаю,
сколько времени плыла под водой, но, когда я решила плыть к берегу, У меня уже
просто не было сил. У меня не было сил ни плыть, ни дышать, ни хоть как-то бороться
за свою жизнь. Ты знаешь, я очень часто вспоминаю того странного спасателя,
который вытащил меня из воды, сделал искусственное дыхание и вернул меня к
жизни. Я тогда пребывала в таком чудовищном нервном состоянии, что даже не
додумалась спросить его имя. А он… Он и сам ни о чем меня не спрашивал и
сказал, что не имеет привычки совать свой нос в чужие дела. Я знаю про него
только то, что он работает спасателем на пляже, снимает небольшой дачный домик
и до беспамятства любит море. Я назвала его странным, потому что он слишком
много для меня сделал и не потребовал ничего взамен. Я прожила в его домике
недели две, пока совсем не окрепла и не поняла, что я в безопасности и больше
нечего бояться. Когда он уходил на работу, я сидела на стуле у самого входа и
прислушивалась к каждому шороху. Мне казалось, что сейчас вернется мой странный
спасатель в компании моего мужа и меня отвезут в тот стеклянный дом, из
которого я сбежала. Но наступал вечер, и спасатель возвращался совершенно один.
Он садился рядом с плитой, чистил картошку и готовил какое-нибудь нехитрое
блюдо. Затем через силу меня кормил, убеждал в том, что не сделает мне ничего
плохого, брал в руки зеленку и смазывал мои раны, которые остались после моей
так называемой семейной жизни. А еще… Еще он с ужасом смотрел на мои
многочисленные рубцы, которые уже ничем не нужно было мазать, потому что они
уже никогда не сойдут. А один раз… Один раз я хотела ему все рассказать, но он
закрыл мне рот своей мощной ладонью и попросил, чтобы я никогда этого не делала,
потому что моя тайна — это только моя тайна и если ее узнают другие люди, то
это уже не будет тайной и может очень сильно мне навредить.
Как только я закрываю глаза, чтобы погрузиться
в сон, на меня тут же наваливается бессонница, с которой просто бессмысленно
бороться, и тогда я вспоминаю этого странного спасателя и нашу с ним последнюю
ночь. Он лег спать, а я вдруг подумала о том, что просто обязана его
отблагодарить за все, что он для меня сделал. Я ничего не могла ему предложить.
У меня не было ни денег, ни документов, ни вещей. У меня было только мое
израненное тело со множеством синяков, ссадин и уже огрубевших рубцов. Он меня
не хотел. Я знаю точно, что он меня не хотел. Я сама спровоцировала его на
близость и заставила задрожать от моих назойливых прикосновений. А когда он не
смог устоять и начал покрывать мое израненное тело многочисленными поцелуями, я
почувствовала, как у меня все поплыло перед глазами и из моей груди начали
вырываться глухие стоны. И это было так потрясающе! Тогда мне казалось, что не
только мой крик, но и вся моя плоть вырывается вместе с ним наружу. И даже
когда все закончилось, мои бедра по-прежнему дрожали, ожидая продолжения. А
продолжение было почти всю ночь, и каждый раз, когда я окончательно теряла
разум, я рассыпалась в блаженных стонах. Под утро мы лежали без движения, без
звука и без сил. Я не шевелилась, и мне казалось, что я не дышу. Я лежала,
закрыв глаза, и не могла даже думать. А затем он куда-то ушел и принес для меня
женские вещи. Он в последний раз смазал мои раны, аккуратно меня одел, посадил
в свою скромную машину и отвез на поезд. Он договорился с проводницей, чтобы
меня посадили без документов, дал мне свои нехитрые сбережения и завел в вагон.
Я часто прокручиваю в голове тот момент, когда я стояла в своем купе, смотрела
в открытое окно и нервно покусывала пересохшие губы. Он стоял на перроне,
грустно улыбался и говорил мне, чтобы впредь я была внимательна и крайне
аккуратна в отношениях с людьми. А я… Я кивала головой и отвечала, что у меня
все будет хорошо, потому что в Москве мне ничего не угрожает, потому что это
мой город и мой дом. Когда поезд тронулся, я помахала ему рукой, смахнула слезы,
а он как-то нерешительно пошел за отъезжающим поездом. Я закричала ему
пресловутое «спасибо», он прокричал мне что-то в ответ, но я уже ничего не
расслышала. Он что-то кричал, бежал, махал руками, а я громко плакала и
протягивала к нему руки. Когда его уже не было видно, я вдруг поняла, что
ничего про него не знаю, а самое главное, я даже не знаю его имени и уже
никогда не узнаю, да и он не знает моего. Все эти две недели он называл меня
всего одним словом — «утопленница». А после нашей ночной близости он говорил
просто «моя утопленница». В его голосе было столько тепла, доброты и
искренности, что я воспроизвожу этот голос в своей памяти и чувствую, как у
меня ноет сердце.
Когда ко мне приходят эти видения, я ощущаю
какую-то непонятную тоску, легкую грусть и вспоминаю ту ночь, когда я отдалась
в знак благодарности, но получила столько непередаваемого удовольствия, что уже
сама не знала, благодарила ли я или благодарили меня.
Дорогой дневник, я уже писала тебе о том, что
первым, кого я встретила, когда вышла из поезда, был мой одноклассник Руслан,
который был влюблен в меня со школьной скамьи и чувствами которого я всегда
пользовалась на полную катушку. Я не вернулась домой, потому что Андрей меня не
похоронил, он объявил меня без вести пропавшей и сказал, что похоронит меня
только в том случае, если водолазы найдут в воде мое тело. Я ничего не
рассказала Руслану. Я просто попросила его сделать мне новый паспорт, где бы из
моего прошлого у меня осталось только мое имя. Я знала, что Руслан крутится в
криминальных кругах и это не составит для него большого труда, а самое главное
то, что он никогда не откажет мне в моей просьбе. Руслан снял мне квартиру и
предложил мне жить вместе, но я вытребовала себе право жить одной, принимая
Руслана тогда, когда мне захочется. Я приезжаю к своей маме в парике и очках,
потому что знаю, что люди моего мужа могут караулить меня у подъезда, а это
значит, что моей жизни, как и раньше, угрожает опасность. Конечно, я подумывала
о том, чтобы поехать в милицию, заявить, что я жива, и сделать все возможное
для того, чтобы упрятать Андрея за решетку. Но чем больше я об этом думала, тем
быстрее выкидывала из головы эту мысль. Андрей слишком богат, имеет нужные
связи и без особых проблем может оказать влияние на многих людей. Доказать, что
он меня бил, будет достаточно трудно, намного труднее, чем можно себе
представить. В нашем обществе редко кто может защитить женщину, которую
истязает собственный муж. Это что-то на уровне семейных ссор, мол, милые
бранятся — только тешатся, чужая семья потемки, а муж и жена всегда одна
сатана. Мол, сегодня поругались, а завтра помирятся. И никому нет дела до
домашнего насилия и до того, сколько женщин проходит через страшные унижения и
истязания собственными мужьями. Андрей — удачливый бизнесмен и карьерист. Он
живет по принципу: купил — продал, а деньги сами плывут к нему рекой. Он хочет
стать мэром, а это значит, что он не потерпит на своем пути каких-либо преград.
