Я не могла поверить в то, что я, девушка с
незапятнанной репутацией, сижу в изоляторе, как самая настоящая преступница, и
меня подозревают в убийстве своего близкого друга, человека, который мне был
всегда очень дорог. И тем не менее это была правда. Горькая, тяжелая и страшная
правда. Из разговора следователя я поняла то, что найденный рядом с Русланом
пистолет, тот самый, из которого я стреляла, должен пройти баллистическую
экспертизу, а эта экспертиза делается достаточно долго, от десяти до сорока
дней. Специальная лаборатория для проведения баллистической экспертизы
находится на Петровке, и там очень большие очереди. Правда, есть срочные дела,
которые требуют незамедлительной экспертизы, и все же маловероятно, что наш
случай подходит для незамедлительной экспертизы, и если это так, то нам
придется довольно долго ждать.
Внимательно слушая людей в форме, я отчетливо
понимала, что меня никто не собирается выпускать, что мне придется ждать эту
злосчастную экспертизу и что из стен изолятора временного содержания меня
переведут в следственный изолятор.
А это значит, что меня вряд ли спасет даже
самый опытный адвокат, потому что все улики налицо и прокурор обязательно
подпишет санкцию на мой арест. Чем больше я сидела на чересчур жесткой
скамейке, намертво привинченной к полу металлическими скобами, и смотрела в
узкое окно, тем больше не понимала, почему ко мне не приходит адвокат и почему
Череп ничего не предпринимает для того, чтобы меня отсюда вызволить. Я сидела
на самом краю скамейки, положив руки на колени, как нашкодившая школьница, и
слушала, как громко бьется мое сердце.
А затем произошло то, чего я ждала больше
всего. Назвали мою фамилию и повели в другую комнату. В этой комнате сидел
Череп и листал какие-то бумаги.
— Сан Саныч, вытащите меня отсюда! — громко
крикнула я и, не ожидая от себя ничего подобного, бросилась к нему на шею.
Глава 8
Для того чтобы вызволить меня из изолятора
временного содержания, Черепу понадобилось всего пару часов. Все это время я
смотрела на него глазами, полными надежды, и не могла не лить слез, которые
почему-то сильно раздражали Черепа.
— Прекрати. Мы сейчас вместе отсюда уедем.
Только сделай одолжение: не ной, пожалуйста, а то мне прямо муторно становится,
ей-богу.
— А вдруг меня отсюда не выпустят?
— Мы уйдем отсюда вместе. Ты никого не
убивала, какого черта ты здесь будешь сидеть. Сделаем подписку о невыезде,
побудешь невыездной, и дело с концом.
— Но ведь я прострелила колесо…
— Это уже сложнее. Я даже не знаю, под какие
действия это подпадает. Намного серьезнее, чем хулиганские. С этим придется
повозиться позже. Послушай, тебе заняться, что ли, было нечем? Ты какого черта
стреляла?
— Я как-то не в себе была. Обезумела, что ли…
— Плохо. Ты ум должна нигде не терять и в
любой ситуации мыслить реально. Ладно, разберемся.
— Есть ситуации, в которых не получается
мыслить реально.
— Здравый ум не должен зависеть от ситуации —
на то он и здравый ум.
— Руслан живой? — Я задала вопрос, ответа на
который боялась больше всего на свете.
— Пока живой.
— Что значит «пока»?
— Как есть, так и понимай. Пока живой. В
реанимации твой Руслан. Сейчас вся процедура по твоему освобождению закончится,
и едем в реанимацию.
Череп действительно сдержал свое слово. Прошел
какой-то отрезок времени, и мы уже сидели в его «мерсе», который мчал нас в
Склиф. Мы ехали с такой бешеной скоростью, будто принимали участие в
«Формуле-1», потому что водитель Черепа нажимал на педаль газа до самого упора,
и от страха я закрывала глаза.
— Ты что, скорости боишься? — усмехнулся
Череп.
— Мне кажется, что еще немного — и машина
просто взлетит.
— Не взлетит. Это очень умная машина. Сейчас
ею управляет не водитель, а машина сама управляет. Она знает, как лучше,
быстрее и надежнее.
— Как же тогда случаются аварии?
— Аварии случаются у тех, кто медленно ездит и
нервирует своей ездой окружающих.
Я промолчала, но все же подумала о том, что
Череп несет полнейший бред. Я еще не знала и даже не слышала о том, что аварии
случаются от медленной езды. Если они и случаются, то только у тех, кто очень
быстро ездит и вообще не следит за набранной скоростью. Именно от скорости
водитель может потерять управление. И все же мне совершенно не хотелось
спорить. Во-первых, потому, что у меня просто не было на это сил и в голове
прочно сидели другие мысли. Во-вторых, потому, что сейчас я должна во всем идти
на поводу у Черепа, потому что он вытащил меня из изолятора и пообещал
приложить все усилия для того, чтобы впоследствии данный инцидент никаким
образом не отразился на моей судьбе.
Когда мы оказались у дверей операционной, то
сразу увидели несколько бритоголовых ребят, оживленно разговаривающих между
собой. Заметив Черепа, они встали, как по команде смирно, тут же его
поприветствовали и посетовали на то, какая все-таки странная и страшная штука
судьба, потому что мы все ходим под пулей.
— Потише, пожалуйста, — попросили проходившие
мимо люди в белом, которые неодобрительно косились на собравшуюся публику и
шептались между собой.
Компания бритоголовых мужчин приняла замечания
медиков к сведению, тут же стала говорить вполголоса и о чем-то спорить. Череп
постоянно кому-то звонил, смотрел на часы и пытался хоть что-то выяснить. Я
буквально вжалась в кресло и сидела, боясь сделать хоть какое-нибудь движение.
Минут через сорок Череп вспомнил о моем
существовании, сел на соседнее кресло, а вместе с ним на кресла расселись и
другие ребята.
— Как это произошло? — наконец спросил он.
— Мы поехали с Русланом на стрелку.
— На какую стрелку?
— Ему должны крупную сумму денег.
Я старалась говорить как можно более спокойно,
пытаясь взять себя под контроль и унять нервную дрожь в голосе. Я рассказала
все по порядку, тщательно описывая каждое событие до того самого момента, пока
не очутилась в изоляторе.
— А где твоя сумочка со сканером? —
подозрительно спросил Череп.
— Я оставила ее в машине Руслана.
— А где машина Руслана?
— Мы оставили ее на набережной. Хотелось
прогуляться налегке.
