Возвратятся ли когда-нибудь счастливые дни? Как знать! Фредерик и Эдмунд — в руках своих злейших врагов. Юный Эрик одиноко бродит по пустынным залам прадедовского замка. Муж Сусанны Бьёрн изгнан из отечества, и она блуждает с ним вместе, не зная куда преклонить голову… Так благодаря кому же расцветет вновь старое дерево?
Мало было надежды в сердце старого розольфца. Он горько плакал, соображая, что даже если теперь все кончится благополучно, то Эдмунд и Фредерик все-таки не успокоятся и не усядутся на месте. Они дали клятву отыскать Магнуса Бьёрна и непременно погонятся за безумной мечтой.
— Горе, горе нам! — шептал старик. — Все они погибнут, все до единого! Старый дуб не зазеленеет вновь!..
XVI
Приготовления к похищению Олдхэма. — Кабинет адвоката Джошуа Уотерпаффа. — Ожидание. — Смелый поступок.
МЕЖДУ ТЕМ ЛОДКА, УВОЗИВШАЯ ГУТТОРА и адвоката, благополучно доплыла до Лондонского моста. Приказав старшему матросу стоять тут и дожидаться их, Гуттор и его товарищ торопливо направились в Сити.
Все прохожие оглядывались на богатырский рост норландца. Случайно он встретился с проезжавшим мимо верхом на лошади конногвардейцем и оказался выше того на целую голову. Собралась толпа и начала аплодировать. Адвокату это не понравилось.
— Идите скорее, — сказал он своему спутнику. — Нам не следует обращать на себя так много внимания.
К счастью, адвокат жил очень недалеко от Тауэра, где ему приходилось бывать по делам почти каждый день, поэтому он и Гуттор скоро избавились от назойливого любопытства публики.
Джошуа провел Гуттора в небольшую комнату рядом с кабинетом, в которую посторонняя публика не допускалась.
— Вот где вы будете сидеть, — объявил ему адвокат, — пока я буду подготовлять побег вашего протеже. Вооружитесь терпением, потому что раньше ночи нам ничего нельзя будет предпринять: ваш рост слишком уж бросается в глаза. Если вы услышите звонок, не тревожьтесь. Посетителей впускает мой секретарь, он уж знает, куда их провести. Засим до свиданья пока.
Джошуа на минуту зашел к себе в кабинет, и Гуттор услыхал голос секретаря, сообщавшего своему патрону имена лиц, приходивших к нему повидаться. Вдруг богатырь вздрогнул, услыхав имя Пеггама.
— Скажите всем, кто будет меня спрашивать, что я сегодня очень занят и никого не принимаю, — говорил Джошуа, и в голосе его слышался оттенок нетерпения.
— Как? Даже Пеггама? — переспросил секретарь. — Но ведь он сегодня должен зайти по известному вам делу.
— Пеггама можете пригласить в кабинет и посидеть с ним, — отвечал Джошуа, смягчая голос. — Попросите его подождать. Кстати, любезный Перси, на нынешний день я уж вас попрошу обуздать свое обычное любопытство и не заглядывать в соседнюю комнату: там у меня гость, он очень устал с дороги и отдыхает. Не беспокойте его ни под каким предлогом.
— Слушаю, сэр, — ответил клерк. — Ваше желание будет исполнено.
Затем Гуттор услыхал стук затворенных дверей и шум удаляющихся шагов.
Джошуа ушел.
Гуттор остался один.
Радость богатыря, когда он узнал, что к адвокату придет Пеггам, была неописуемой. Он был уверен, что овладеет бандитом. Правда, в квартире оставался клерк, но что значит один человек для Гуттора? Как только появится Пеггам, силач сейчас свяжет его, заткнет ему рот, завернет в ковер и отнесет в лодку, где спрячет под двойной палубой… Если же адвокат вернется раньше, чем его ожидают, и вместе с клерком попытаются воспрепятствовать Гуттору, то богатырь сумеет справиться с ними обоими. Вообще Гуттор не признавал никаких препятствий.
Похищение Пеггама было спасением Фредерика Бьёрна и его брата. Горе тем, кто осмелится мешать в этом Гуттору! Спасение Олдхэма являлось теперь делом второстепенным. Узнать, где находится Безымянный остров, было далеко не так важно, как овладеть атаманом всего товарищества «Грабителей»…
Но когда прошел первый момент возбуждения, Гуттор взглянул на все это дело гораздо трезвее. Он сам понял, что столь спешно выработанный им план в сущности никуда не годится и что его ожидает самая плачевная неудача.
Улица Оксфорд-стрит, где находилась квартира Джошуа, была очень людным местом, одним из самых людных во всем Сити. Достаточно было адвокату или его клерку крикнуть из окна, чтобы сейчас же к ним на помощь сбежалась толпа, которая, во всяком случае, одолела бы Гуттора, несмотря на всю его богатырскую силу. Таким образом, норландцу приходилось отказаться от своего смелого замысла. Поручение товарищей оказывалось неисполнимым: похищение Пеггама не могло состояться в присутствии Джошуа и его секретаря.
Что же теперь делать?
Не попробовать ли подкупить адвоката?
Об этом нечего было думать после откровенного разговора утром, когда Джошуа так обстоятельно изложил свой взгляд на сущность адвокатской практики. Очевидно, Джошуа считает Пеггама одним из своих клиентов и ни за какие миллионы не согласится предать его в руки врагов. У адвоката, оказывается, есть совесть — положим, своя собственная, адвокатская, но все-таки совесть…
Правда, может быть, это была одна рисовка с целью набить себе цену? Может быть, адвокат не устоит, если ему набавить еще один миллион? А если вдруг устоит? Ведь все дело будет испорчено, когда Гуттор выскажется перед ним откровенно, а в ответ получит решительный отказ…
Несчастный Гуттор испытывал настоящее мучение. Он уже рассчитывал, что вот-вот сейчас освободит обоих Бьёрнов, — и вдруг все его надежды разлетелись прахом! На беду, ему и посоветоваться не с кем: ни Билла, ни Грундвига не было с ним.
Неужели ему придется слышать голос Пеггама, знать, что бандит тут, за стенкой, и ничего, решительно ничего не предпринять? Нет, это немыслимо, это свыше его сил… Он не вытерпит, он сделает что-нибудь.
Время шло быстро, а несчастный Гуттор все еще ничего не мог придумать.
Машинально встал он со стула, на котором сидел, и подошел к дверям кабинета. Ему безотчетно хотелось взглянуть, что за человек секретарь мистера Уотерпаффа, чтобы потом решить, стоит ли вступать с ним в разговор. После минутного колебания он отворил дверь, за которой оказалась опущенная толстая портьера; обе половины портьеры соединялись неплотно, так что между ними была щель. Сквозь эту щель Гуттор увидел, что клерк поспешно прячет какой-то лист бумаги, на котором он что-то писал. Услыхав шум, произведенный Гуттором, клерк подумал, что вернулся его патрон, но потом, не слыша больше ничего, так как богатырь остановился и притих, он снова принялся за свою работу. Это был мужчина лет сорока, с первого взгляда — тип канцелярского чиновника вроде Олдхэма, только на ступеньку повыше, что и немудрено, так как Олдхэм был клерком провинциальным, а этот — столичным. Однако при более внимательном рассмотрении лицо его поражало выражением крайнего зверства во всех чертах. Что-то холодно-хищное и злобное светилось в его кошачьих глазах с зеленым отливом, а рот с огромными выдающимися челюстями кривился в отвратительную улыбку. В спокойном же состоянии лицо клерка ничего не выражало, кроме беспечности и простоты, так что Джошуа, знавший мистера Перси только под этой маской, часто говаривал про него:
