Рама-Модели и его брат не принимали учаетия в этих жестоких забавах, но они пустили на площадь крепости стрелу, запачканную кровью со следующей надписью:
Майору Кемпбеллу и капитану Максвеллу — Рама-Модели и Шива-Томби-Модели, сыновья Чандра-Модели, убитого палачами Хардвара.
Вечером индусы устроили иллюминацию в своем лагере и провели всю ночь, предаваясь пиршеству; решение, принятое совещанием, проникло к ним, и все они, узнав, что капитуляция назначена на завтра утром, готовились к мести. Только Нариндра и Сами, сидевшие вместе с Рамой и его братом, не присоединялись к диким выражениям злобы, но чтобы товарищи не обвинили их в слабости, они под предлогом усталости легли спать рядом с двумя маратхскими солдатами, которые оставались перед этим в подземельях Эллора. Сердар не счел нужным брать с собой весь отряд, который остался охранять Эдуарда и Мэри; он не взял с собой последних, считая неосторожным приводить их в лагерь индусов, где достаточно было малейшей неосторожности, чтобы их узнали, а тогда он даже ценой собственной жизни не мог бы спасти их от ярости сипаев. Что мог бы отвечать он индусам, если бы они сказали ему:
— Более пятисот детей убито на груди их матерей, отдай же нам сына и дочь палача, который запятнал себя этими преступлениями.
Спасение майора само по себе уже представляло слишком затруднительное дело, чтобы осложнять его еще другими обстоятельствами; прощаясь с молодыми людьми, которых он оставил на расстоянии двух недель пути от Хардвара, он поклялся им, что привезет их отца живым и невредимым. Нариндра, который играл самую важную роль в этом похищении, просил Сердара дать ему в помощь двух маратхов, его родственников, которые вернулись тогда с караваном.
Сердар потратил целый месяц на путешествие из Гоа в Хардвар-Сикри. Вы поймете, что он не особенно приятно провел время в дороге, когда узнаете, что расстояние между двумя городами составляет восемьсот миль и что все оно покрыто обширными лесами и бесконечными джунглями. Во время этого продолжительного путешествия к нему постепенно приходили весьма серьезные известия, которые подтвердились по прибытии его в лагерь. Молниеносный поход Хейвлока через Бенгалию, снятие осады Чинсуры, д'Айрака, Бенареса, Ауда и всех промежуточных постов; победа над армией Нана во всех стычках с ней, неизбежное снятие осады Лакхнау — все это окончательно развеяло его иллюзии и нанесло сильный удар его сердцу. Не оставалось никаких сомнений, что восстание подавлено, это было вопросом времени, и следовало ожидать, что и Дели сдастся через два месяца. С этим городом рушился последний оплот независимости индусов, и британский лев снова сжимал своими хищными когтями землю лотоса.
Итак, напрасны были десять лет неимоверных усилий, тяжелых и полных приключений переходов, заговоров, борьбы и сражений за то, чтобы водрузить знамя Франции в этой чудной стране, где оно когда-то развевалось с таким почетом! И все это по вине Нана-Сахиба и его генералов, которые вместо того, чтобы на другой же день восстания идти на Калькутту, где одного присутствия их достаточно было, чтобы отнять у англичан последнее, еще удерживающееся за ними место, тратили напрасно время на празднества и манифестации при дворе в Дели.
Разочарованный всеми неудачами, не надеясь больше ни на что, Сердар спешил спасти майора, чтобы затем вернуться вместе с преданными ему людьми и Ауджали в непроходимые леса Малабарского берега и вести там свободную и независимую жизнь, которую он так любил.
В лагере его встретили со всем подобающим его заслугам уважением, но он испугался, увидев возбуждение, в котором находились все индусы. Вместо того чтобы чувствовать угнетение и вести себя по возможности осторожно ввиду известий, которые они получали о походе Хейвлока и его успехах, сипаи еще больше жаждали мести. Мысль о том, что Англия потопит все восстание в крови и заставит их заплатить за жестокое обращение, которое они собирались применить к своим пленникам, нисколько не сдерживала их жажду мести. Напрасно Сердар, не смея все-таки быть откровенным, пытался внушить им, что для них несравненно полезнее пощадить осажденных, что это спасет головы вождей восстания, когда последнее будет подавлено. Ему на это ответили, что души жертв носятся каждую ночь с жалобными криками над разрушенной деревней и что только кровь может успокоить их.
Прислушиваясь ко всем этим ответам, Сердар впервые понял, что все силы его и преданность делу пали на сухую бесплодную почву и что этот народ, который он надеялся пробудить к жизни словами «отечество и свобода», погряз в бездне невежества и суеверия и не по плечу ему бороться с англосаксами. Мечтавший в течение стольких лет о восстановлении Индии с помощью Франции, которая, чтобы там ни говорили, всегда была носительницей идей прогресса и свободы, он вдруг понял, что здесь окончательно и на многие столетия восторжествует открытая эксплуатация коренных жителей жестокими англосаксами… И, как Ахилл, он удалился в свою палатку и поклялся отказаться от бесполезной борьбы.
На рассвете следующего дня на укреплениях Хардвара поднялся парламентерский флаг. Индусские вожди подошли к крепости и выразили желание, чтобы к ним в лагерь прислали для переговоров о сдаче английского офицера, но так как последние соглашались идти только в том случае, если вместо них будет послан заложник-индус, то Сердар вызвался сам пойти в крепость, чтобы узнать условия англичан и передать им условия осаждающих. Посредничество его было принято, и Сердар один, без всякого оружия, прошел в крепость, где его тотчас же провели к коменданту, с которым он просил разрешения говорить без свидетелей.
Сильное волнение овладело им, когда он входил в кабинет полковника.
— Муж Дианы, — прошептал он про себя и несколько минут молча смотрел на него.
— Очень благодарен вам, что вы согласились взять на себя такое тяжелое поручение, но мне кажется, что нам легче было бы договориться, если бы они прислали мне одного из туземных вождей.
— Увы, майор! — отвечал Сердар. — Я не могу и не желаю убаюкивать вас надеждами; немного погодя я сообщу личные побуждения, заставившие меня принять на себя это поручение. В настоящее же время, чтобы скорее покончить с этим делом, я в кратких словах передам вам условия туземных вождей. Весь гарнизон со всем оружием и имуществом должен сдаться на волю осажденных.
— Мы не можем на это согласиться, если нам не будет гарантирована жизнь.
— Вы слишком хорошо знакомы с индусами и знаете, что они всегда готовы согласиться на всевозможные условия, а затем не собираются выполнять их. На этот раз они даже обманывать вас не желают, они прямо отказываются гарантировать жизнь кого бы то ни было из вас.
— В таком случае мы будем защищаться до самой смерти.
— Вас даже атаковать не будут, и дня через три вы умрете от голода.
— Лучше это, чем мучительная смерть, как это видно из предлагаемых условий.
— Вам не избежать пыток: сипаи возьмут крепость, когда ни один человек не в состоянии будет держать оружия.
— И вы, цивилизованный человек, европеец, вы согласились передать нам эти предложения?
