Два человека, которым высшие власти специально поручили это преследование, упорно продолжали поиски беглецов, и чем больше встречали затруднений, тем ожесточеннее преследовали свою цель. Первый был Кишнайя, главарь шайки душителей на Малабарском берегу; что касается второго, то это был капитан Максвелл, который, как мы видели, стяжал себе печальную известность своей жестокостью во время восстания. Во главе целого батальона шотландцев и артиллерийской батареи негодяй напал на безобидные деревни, сжег их дотла и расстрелял тех, кто пытался бежать, не разбирая при этом ни пола, ни возраста. Несколько раз попадался он в руки индусов, в том числе и во время осады Хардвар-Сикри, но каждый раз каким-то чудом избегал участи, ожидавшей его и вполне заслуженной им, после чего еще более жестоким образом мстил за испытанный им страх.
В случае успеха кроме награды, обещанной вице-королем, капитана Максвелла ждало еще производство в чин полковника сингальских сипаев, но не за захват Нана, а за поимку авантюриста Сердара. Обещая такое быстрое повышение этому офицеру, который занимал второстепенный пост в индийской армии, сэр Уильям Браун, коронный губернатор Цейлона, сказал ему:
— Помните, что мне надо доставить Сердара живым, это единственное условие для исполнения моего вам обещания. Арест Нана-Сахиба меня не касается.
На острове Цейлон, который находился исключительно в подчинении у королевы, считаясь принадлежностью королевства Англии, сэр Уильям Браун ни в чем не зависел от вице-короля Индии; он пользовался почти безграничной и бесконтрольной властью, назначая по своему усмотрению чины в армии туземцев и всем гражданским чиновникам колонии.
Мы уже знаем, что Кишнайе за то же самое обещали высокое отличие, которое давалось только принцам королевского происхождения, а именно, право носить трость с золотым набалдашником не только ему, но и его потомкам мужского пола. Это единственное туземное отличие в Индии ценится главным образом потому, что его основание относится к баснословному периоду первой национальной династии Сурья-Ванса, т. е. солнечной династии.
Служа высшим политическим интересам, капитан Максвелл и Кишнайя были в то же время бессознательными орудиями личной злобы, которые ни перед чем не должны были останавливаться, чтобы завладеть Сердаром.
К счастью для Нана-Сахиба и Сердара им удалось благодаря неожиданному стечению обстоятельств успешно скрыть свои следы от озлобленных и могущественных противников. Последние тем временем удвоили энергию ввиду того, что в скором времени предполагалось устроить празднество в честь королевы Виктории, которое вице-король хотел обставить таким торжеством и блеском, каких никогда еще не видели в Калькутте. Он решил, что в том случае, если к этому времени будет пойман Нана-Сахиб, знаменитого вождя революции поставят на возвышении прикованным за ногу к статуе королевы, а в двух шагах от него на эстраде будут венчать лаврами генерала Хейвлока, залившего страну морем крови.
Сэр Джон Лоуренс посылал к капитану Максвеллу и к Кишнайе курьера за курьером, приказывая пустить в ход все возможное, чтобы привести в исполнение такую прекрасную и истинно английскую идею.
Таково было на другой день после взятия Дели положение обеих партий в Индии — побежденных и победителей, положение, описание которого служит, необходимым прологом к изложению последующих любопытных событий.
Двадцать пятого октября 1859 года солнце уже начинало спускаться к поверхности Индийского океана, освещая последними пурпурными и золотистыми лучами верхушки столетних лесов, которые покрывают вершины Нухурмурских гор на Малабарском берегу, а с противоположной стороны в то же время медленно расстилались сумеречные тени, шаг за шагом вытесняя свет и постепенно окутывая тьмой и безмолвием обширные равнины Декана и величественную массу гор, которая служит им укреплениями.
Почти на самой вершине этих громад по обширному озеру, окруженному первобытными девственными лесами, быстро неслась по направлению к правому берегу небольшая шлюпка особенного устройства, планшир которой всего только на несколько сантиметров подымался над водой. На палубе никого не было, и не будь ее в задней части заметно легкого сотрясения, указывающего на присутствие винта, трудно было бы составить себе понятие о таинственной силе, которая управляла этим судном; как бы внимательно мы ни всматривались в этот феномен, мы не могли бы решить этой сложной проблемы, если бы разговор двух человек, только что вышедших на палубу, не разрешил наших сомнений.
Один из них с обросшим, как у шимпанзе, лицом — одни только глаза и нос выглядывали из-за черных лохматых волос, — похожий своими чертами и несколько грубыми манерами на матросов с берегов Прованса, крикнул, вылезая из люка и присоединяясь к своему товарищу, вышедшему раньше него:
— Клянусь бородой Барбассонов, я начинаю думать, Сердар, что вы тонкую штуку придумали, перетащив «Эдуарда-Мэри» в эту чертовскую трущобу.
— Как видите, Барбассон, — сказал, улыбаясь, тот, которого назвали Сердаром, — во всем надо всегда ждать конца.
— Мы, клянусь Богом, прекрасно делаем наши двадцать два узла с этой механикой, как вы ее там называете! Никак не могу удержать в памяти это дрянное название.
— Электромотор, мой милый Барбассон!
— В открытом море при сильном ветре не очень-то она расходится, ну а здесь, в этой утиной луже, она окажет нам большие услуги.
Нам, я думаю, нет необходимости представлять: вы и без того узнали знаменитого адмирала флота маскатского султана, Шейх-Тоффеля, как гласит его мусульманское имя.
— Очень важные услуги, верно, — продолжал Сердар, — благодаря своей быстроте и запасу ящиков с картечью в трюме мы можем несколько месяцев пренебрегать силами, которые вице-король вздумал бы выслать против нас, если только его шпионы сумеют открыть наше убежище.
— Не считая того, Сердар, что я буду водить их до Страшного суда по всему озеру, прежде чем они найдут вход в подземелья Нухурмура.
— И если это им удастся, — а мы решили, что не отдадимся живыми в руки англичан, — то обещаю вам, что ни один из наших противников не принесет вице-королю известие о нашем последнем подвиге.
— Как и об его исполнении… Мы даем им проникнуть в подземелье, подносим огонь к пороху — и прости-прощай вся компания… Мы прыгаем на три тысячи футов вверх над поверхностью моря… Вот род смерти, которого не предвидел Барбассон-отец, а это был человек, который предвидел далеко вперед. Я помню, что с самого моего нежного возраста он всегда предсказывал, что я найду смерть на виселице или буду расстрелян… Бедный человек, он был бы доволен, увидев, что предсказание его должно исполниться… Если англичане схватят меня…
— Только неосторожность или измена могут выдать нас, а так как между нами нет изменников…
Сердар произнес последние слова и вдруг остановился: едва заметная дрожь пробежала по его телу, и глаза его пристально устремились в чащу леса, как бы желая проникнуть в самую ее глубину. Лес в этом месте так близко подходил к озеру, что ветки баньянов и тамариндов тянулись сводом над поверхностью воды.
