– Дверь открой и нормально все проветришь. Я
тебе даже марлю на дверь повесил, чтобы насекомые не залетали. Дверь откроешь,
и светло станет. А если света будет недостаточно, то ты его включишь. Только
смотри, экономь. У меня все жильцы двери открывают. Это и вентиляция, и свет.
Так что у меня здесь свои порядки, не разбалуешься. Я как комендант общежития:
чужой ко мне не зайдет, тут все спокойно. Вход на территорию дома охраняют
злобные псы. Так что будешь жить теперь с шиком. У тебя номер «люкс».
– А удобства-то где?
– Удобства на улице. И душ, и туалет. Все в
лучшем виде! Я в сортире даже туалетную бумагу повесил. Так что заходи в свой
«люкс» и отдыхай после всех своих приключений.
– Никогда в жизни еще в хозяйственных
помещениях не жила.
– Тебе понравится. Все не так плохо, как
кажется на первый взгляд.
– И на этом спасибо.
– У тебя есть какие-нибудь пожелания?
– Есть. – Пётр как-то пристально и жалостливо
на меня смотрел, а особенно на мои разодранные колени.
– Зубная щетка и тюбик пасты. И, если можно,
мыла кусок. Я как только что-нибудь заработаю, сразу верну!
– Хорошо. Завтра с утра будет тебе и паста, и
щетка, и мыла кусок. И даже нитка с иголкой.
– А нитка с иголкой-то зачем?
– Чтобы ты дырки на штанах зашила. Неприлично
девушке в таком виде разгуливать. Ну, что ты не заходишь-то в свой «люкс»? Как
будто боишься чего-то? Ты уже так накуролесила, по чистой постели, наверно, так
соскучилась, что сейчас моментально заснешь.
– Да уж, это точно. Только вот…
– Что еще не так, – нахмурил брови мужчина.
– Я еще никогда не спала в помещении без окон.
Я один раз в детстве родителей разозлила, и в наказание мать хотела закрыть
меня в кладовке, так я такой крик подняла, что весь дом переполошила. А эта
комната очень напоминает мне ту кладовку из детства…
– Ты что, боишься здесь спать?
– Ну да, ведь окон-то нет, а свет всю ночь
жечь ты не разрешишь.
– Нет, конечно, – грозно ответил Пётр. – Ты
что, хочешь меня по миру пустить?
– Да уж, тебя, с таким количеством сараев, по
миру вряд ли пустишь.
– Я же тебе сказал, что я тут как комендант
общежития. Даже без окон я вижу, у кого свет горит, а у кого – не горит. Под
дверями есть щель. Зачем ночью свет жечь? Так дело не пойдет. У тебя условия
шикарные, так что нечего выпендриваться. Тебе все мои постояльцы завидовать
будут. А если боишься спать без окон, то дверь открой и спи. Ты же видела,
когда мы проходили мимо других сараев, некоторые двери открывают, чтобы душно
не было. Насекомые к тебе не залетят – на двери марля висит. Да и свежо будет.
Насчет безопасности не боспокойся – чужой не зайдет, территория охраняется
собаками, они у входа привязаны. Если в туалет хочешь, то вон, напротив. Душ
можешь принять – полотенце на кровати лежит.
Пётр откровенно зевнул и неожиданно посмотрел
на меня масленым взглядом.
– Если боишься, то пусти меня под бочок. При
желании на этой кровати мы с тобой поместимся.
– Ты что говоришь?
– Что слышала. Я сделаю все возможное, чтобы
тебе не было страшно. Я мужчина заводной, горячий. Со мной тебе страшно не
будет.
– Ну уж нет! Лучше я как-нибудь одна.
– Тогда спокойной ночи. – Пётр вновь зевнул и
удалился к себе.
– Хоть этот не пристает и не спрашивает, есть
у меня комплексы или нет. – Закрыв дверь, я выключила свет, поправила висящую
на двери марлю и, сняв с себя драную одежду, с наслаждением легла на скрипучую
древнюю кровать.
Я долго ворочалась, скрипела кроватью – никак
не могла уснуть. Все время вспоминала задушенную девушку и Влада, доказывающего
мне, что он не имеет к убийству никакого отношения. А затем поочередно одни
образы стали сменяться совсем другими. Вот мой попутчик Николай достает бутылку
шампанского. Я улыбаюсь и думаю, как же мне повезло с соседом. Он такой
веселый, знает столько анекдотов, с ним так интересно… А затем передо мной
промелькнуло лицо успокаивающей меня проводницы. Я громко плачу и держу
дрожащими руками налитую мне рюмку коньяка. Я чувствую, как жутко болит голова.
Я где-то читала, что после клофелина человек долго приходит в себя и чувствует
себя просто отвратительно. Голова и в самом деле тогда так раскалывалась, что я
боялась, не взорвется ли она и не разлетится ли на мелкие кусочки. А затем
перед глазами возник сотрудник милиции, бросающий на меня откровенные взгляды.
Не знаю, возможно, если бы он был не при исполнении, мне бы не было так
неприятно. Но когда человек в форме пытается использовать свое служебное
положение – это крайне удручающее зрелище. Я никогда не жаловала нашу милицию,
хотя бы потому, что в нее идут работать по призванию лишь единицы. Ну что
поделаешь, время нынче такое, что в милицию идут служить не потому, что
стремятся охранять правопорядок, а потому, что хотят иметь хоть какую-то власть
над другими, скрыть какие-то свои комплексы и срубить как можно больше денег.
Сейчас уже не так популярно, как когда-то, слово «рэкет», но, глядя на нашу
доблестную милицию, убеждаешься, что именно это явление там процветает. Мерзко
видеть, как сотрудники милиции, дежурящие в метро, проходят мимо бомжей – с них
все равно взять нечего, а выбирают для проверки документов только тех, кто
получше одет и может отвалить денег за то, что он вышел на улицу без
документов. После этого мне вновь представился Влад: его поцелуй, его сильные
руки и влюбленные глаза. И эта девушка… Лежащая на кровати задушенная девушка с
ярко накрашенными ногтями на ногах.
Мне удалось уснуть только под утро. Проснулась
от громкого голоса Петра:
– Эй, красавица, время уже обеденное. Ты что,
есть не хочешь?
Я потерла ладонями заспанные глаза и,
приподнявшись, прислонилась спиной к стене.
– А сколько сейчас времени?
– Я же тебе говорю, что уже обед.
– Да я только под утро уснула. Всю ночь
кошмары мучили.
– А что это тебе кошмары-то снятся?
– Сама не знаю… Всякая ерунда лезла в голову.
– Самое главное, что ты выспалась. Я тут тебе
зубную щетку принес, пасту, мыло. Все, что ты просила. Приводи себя в порядок и
быстро заскочим на рынок.
– А на рынок-то зачем? – не сразу поняла я
Петра.
