Его заковали в кандалы, так свирепо глядя на него при этом, точно хотели сказать: «Ну, отсюда уж не вырвешься, тут тебе и капут!» Когда потом Ланжале принес пленному обычную порцию пищи, бедный Гроляр воскликнул:
— Ах, как я рад, что именно тебя назначили за мной смотреть! Теперь, по крайней мере, я буду спокоен, что меня не отравят!
Ланжале со страхом приложил палец к губам и не сказал ни слова. Только на другой день он проронил на ходу и вполголоса:
— Надейтесь на меня!
В следующий визит он принес Гроляру кусок хлеба и шепнул, со страхом оглядываясь кругом:
— Здесь пила. Но вы пустите ее в дело только тогда, когда я скажу вам.
— Почему же не сейчас? — спросил пленник.
— Потому что в открытом море нам никак нельзя бежать. К тому же я боюсь здесь этого Порника, который люто ненавидит вас и ждет не дождется суда над вами.
— Презренный, что я сделал ему плохого?
— Не знаю! Разве то, что вы чуть не поддели всех их в Сан-Франциско?.. Во всяком случае я боюсь особенно его дьявольского слуха, который так развит у него, что он слышит всякий малейший шум в любом углу судна. Поэтому распиливать цепи можно будет только тогда, когда он заснет.
— Это ужасно! — жалобно простонал пленник. — Но ты-то, голубчик мой, ты ведь не ненавидишь меня, надеюсь? Ведь я дал тебе возможность бежать из Новой Каледонии!
— Этого я никогда не забуду и, в благодарность, сделаю все для вашего освобождения из этого адского места!
— О, добрый человек! Спасибо тебе!
Наконец однажды Ланжале сообщил Гроляру, ставшему как две капли воды похожим на любого классического «узника» благодаря запугиваниям, которым он легко и не рассуждая поддавался:
— Сегодня, бедный мой мосье Гроляр, будут судить вас, в два часа ночи. Порник настоял на этом!
— Ах, презренный! О, Боже мой!..
— И он также в числе судей.
— Ах!.. Но я его изобличу в гнусных поступках!
— Бесполезно, бедный мой! Вам не дадут и рта раскрыть! Вы уже заранее приговорены.
— Ах! К чему?
— К повешению, бедный мосье Гроляр!
— Ах!.. Ох!.. О, Боже, Боже, смилуйся надо мной!
— И потому ночью начните распиливать цепи, когда все улягутся спать, в девять часов. Времени будет довольно до двух часов, когда все встанут, чтобы судить вас.
— Успею ли?
— Я думаю… А если не успеете, то будете еще иметь в своем распоряжении две следующие ночи, так как экзекуцию над вами совершат только через двое суток после суда — по случаю ожидаемого с часу на час прихода в порт нового китайского броненосца.
— О, Боже, помоги мне! — простонал несчастный.
В два часа ночи судьи собрались в просторную каюту, велели привести к себе пленника, который, парализованный страхом, и не думал дотронуться пилой до цепей, и в один голос присудили его к смертной казни, закрывая лица платками, чтобы не разразиться дружным хохотом.
Но бедному Гроляру было не до смеха. В заключение председатель суда объявил ему:
— Вам дается два дня на покаяние в ваших грехах и на письма к родным и друзьям, в которые вы можете вложить пряди ваших волос на память о себе.
Последние слова совсем уже звучали шуткой, но пленник и тут не мог догадаться, что над ним шутят! Напротив, когда наступила ночь, он с такой яростью начал распиливать цепи, что визг пилы был слышен повсюду, возбуждая нескончаемый хохот и остроты между матросами «Иена», долго слушавшими его.
В ту же ночь Ланжале вошел к пленнику в двенадцать часов и помог ему окончательно освободиться от цепей, после чего, запаковав его в чемодан, нарочно купленный по его росту, вынес таким образом Гроляра из места заточения и свалил чемодан на дно лодки, секретно стоявшей у самого броненосца. Палуба «Иена», конечно, была уже пуста, и Ланжале, вскочив в лодку, дал сигнал двум сильным гребцам-мексиканцам отчаливать.
Так был спасен Гроляр от «верной гибели» и со слезами на глазах поклялся Парижанину в своей вечной и неизменной признательности.
VII
Ненависть полицейского и его инстинкт. — Совет китайского драгомана. — Знакомство с Ли Вангом и планы последнего. — Мнение его о Бартесе. — Как новые друзья очутились на борту «Бдительного». — Новые сети на старого зверя. — Два дела.
ТАКОВА БЫЛА КОМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ полицейского, которой Бартес отомстил за попытку Гроляра погубить его с друзьями в Сан-Франциско, выдав французскому правительству. Эта комедия, принятая сыщиком за драму, страшно напутала и вместе с тем разозлила его. Он от всей души возненавидел людей, во власти которых недавно находился, и дал себе слово достойным образом свести с ними счеты при первом же удобном случае. Зная, что «Иен» отправляется в Китай, он тоже решил ехать туда вместе с Ланжале; инстинкт говорил ему, что он непременно узнает там, в Пекине, нечто важное, что значительно подвинет его дело.
И этот инстинкт действительно не обманул сыщика. В Пекине китайский драгоман при французском посольстве сказал ему однажды следующее:
— Наша императрица могла вернуть себе похищенный скипетр Хуан-ди только с помощью мужественного Общества Джонок, что мне под большим секретом сообщил один мой родственник, принимавший участие в этом деле. Обратитесь-ка вы к нему — он, может быть, даст вам какой-нибудь полезный совет или указание; вот его адрес.
Гроляр, назвавшийся опять маркизом де Сен-Фюрси, немедленно отправился к родственнику драгомана, который был не кто иной, как Ли Ванг, и с первых же слов сошелся с ним. Из рассказов сыщика о «Иене» китаец тотчас же увидел, что речь идет о Кванге и его трех приближенных, так как сам Ли Ванг был то лицо, которому покойный Фо в Париже передал скипетр Хуан-ди и бриллиант для вручения императрице. Из дальнейших же рассказов Гроляра Ли Ванг узнал, что Кванга нет более в живых, и решился захватить его власть в свои руки. То обстоятельство, что имя Кванга принял кто-то другой, назвавшийся наследником старого Фо, не остановило честолюбца, потому что он в этой неизвестной ему личности подозревал какого-нибудь лондонского узурпатора, которого можно будет устранить с дороги без большого труда.
Для успеха задуманного предприятия честолюбивому китайцу необходимо было склонить на свою сторону двух человек: своего товарища по верховному совету Чи Тонга и Лао Тсина, банкира Общества Джонок. Первого, молодого еще человека, он легко сделал своим, пообещав объявить его первым членом совета, а впоследствии своим наследником, то есть будущим Квангом; что же касается второго, то читатели уже знают, насколько удалось ему склонить на свою сторону могущественного банкира.
Условившись с Ли Вангом, Гроляр обратился к командиру «Бдительного» с просьбой принять его с двумя товарищами на борт броненосца и доставить в Батавию, куда он якобы имеет конфиденциальное поручение от французского правительства. Знай командир истинную цель этой поездки, он, конечно, отказал бы трем искателям фортуны, но старый морской волк видел в Гроляре не сыщика, а маркиза де Сен-Фюрси.
