— Мистер Сэмюэл Дэвис! — обращался он к нему, но тот обычно откликался не раньше, чем на пятый или шестой раз, и говорил своим обычным ледяным тоном, сопровождаемым холодным, непроницаемым взглядом строгих глаз:
— Чем могу вам служить?
Вся решимость Литлстона при этих словах Дэвиса как-то разом пропадала; он робко спрашивал грозного лейтенанта:
— Который теперь час?
Однажды даже, смущенный ледяным тоном и строгим взглядом лейтенанта, Литлстон настолько растерялся, что на вопрос Дэвиса ответил:
— Сегодня прекрасная погода, мистер Дэвис, превосходная погода!
Врач Прескотт разразился громким смехом, и даже сам Дэвис не мог удержаться от улыбки.
Однако Холлоуэй не мог забыть оскорбительной для него угрозы Дэвиса и мало-помалу, заручившись сочувствием своих подчиненных, решил совместно с ними овладеть лейтенантом и силой, под угрозой смерти, принудить его поднять «Ремэмбер» на поверхность озера. Согласовав план действий, заговорщики отложили осуществление своего замысла на двадцать четыре часа, бесповоротно решив действовать, если к этому времени не вернется капитан.
Дэвис был превосходный лейтенант, знающий свое дело, свято помнящий свой долг и беззаветно смелый, но это был не тот человек, который требовался для поддержания дисциплины на таком судне, как «Ремэмбер», где люди подолгу принуждены были оставаться без света, без солнца и вообще без всего, что может разнообразить жизнь на судне. При таких условиях нужен был человек строгий, но вместе с тем обходительный, который мог бы поддерживать свой авторитет не только строгостью, но и расположением подчиненных к себе.
Упомянутые двадцать четыре часа прошли, а капитан еще не вернулся. Холлоуэй и остальные механики стали ночью совещаться и, порешив не терпеть далее подобной жизни, вооружились револьверами и ножами и направились к каюте лейтенанта, который только что заснул крепким сном, посвятив часть ночи на обход судна для наблюдения за порядком.
Было около пяти часов утра.
Заговорщики подошли уже к самым дверям каюты Дэвиса, как вдруг ощутили легкое содрогание судна, как будто оно собиралось тронуться с места. Холлоуэй, шедший впереди, остановился; «Ремэмбер» снова дрогнул, и опытные моряки на этот раз безошибочно почувствовали, что судно снялось со дна и постепенно подымается на поверхность. В этот момент распахнулась дверь, и на пороге показался Дэвис.
— Что тут происходит? — Что вы здесь делаете? — строго и повелительно спросил он механиков.
— Мы пришли предупредить вас, лейтенант, что «Ремэмбер» снялся!
VI
Шар Джильпинга. — Военная хитрость. — Хомутов.
ПЕРВЫЕ ПРИЗНАКИ ЗАРИ НАЧАЛИ ПОЯВЛЯТЬСЯ на небе, когда Джильпинг громовым голосом крикнул: «Отдать причалы!» Приказание было выполнено с таким проворством, что маленький шар, почувствовав свободу, тотчас же стал подыматься. Громкое «ура» приветствовало этот результат стараний Джильпинга.
После первого подъема на высоту всего несколько метров шар как бы судорожно вздрогнул; канаты и даже самая его ткань как будто натянулись под действием тяжести, которую им приходилось выдерживать; это продолжалось всего одну секунду, но капитан побледнел, как полотно.
Что, если канаты не выдержат или шар лопнет? Эта мысль молнией обожгла его мозг, и он чуть было не упал в обморок, но тут же принял решение: если случится несчастье, он моментально кинется в озеро и исчезнет с лица земли. Но вот шар снова стал медленно подыматься со скоростью, приблизительно один метр в секунду, постепенно уменьшающейся вследствие убыли газа; однако, по расчетам Джильпинга, все-таки должен был подняться на нужную высоту.
Вдруг Джонатан Спайерс громко и радостно вскрикнул и, вскинув руки вверх, кинулся в озеро, завидев под водой очертание своего судна. Проникнуть в него тем же путем, каким Иванович выбрался наружу, было делом одной минуты, а затем «Ремэмбер», управляемый капитаном, поднялся до ватерлинии и подошел к набережной. Верхний палубный люк раскрылся, и Джонатан Спайерс вышел на палубу, окруженный всем своим штабом. Легкий утренний ветерок донес до его слуха приветственные возгласы графа и его друзей, следивших за всеми перипетиями подъема «Ремэмбера» с лесистого холма, где он их оставил.
— А теперь, друзья, — сказал Джонатан Спайерс Джильпингу и другим, собравшимся на берегу, — спешите как можно скорее в лес к графу; оттуда вы сумеете, ничем не рискуя, присутствовать при последнем действии этой страшной драмы. Час возмездия пробил для «человека в маске»! А пока мы снова уйдем на несколько метров под воду, чтобы он не увидел нас раньше времени!
— Не нужно ли кому-нибудь из нас остаться здесь, в кустах, чтобы предупредить вас о появлении на горизонте врага условным сигналом — револьверным выстрелом или камнем, брошенным в озеро?
— Нет, с помощью двух превосходных рефлекторов я могу наблюдать за всем горизонтом. — Уходите скорее, вы только едва успеете укрыться от опасности!
Сказав это, Джонатан Спайерс срезал канаты, прикреплявшие шар к «Ремэмберу», а затем с помощью людей своей команды, сбросил кольца в озеро, так как теперь они могли только стеснять судно во время маневрирования на воде и в воздухе.
Однако «человек в маске» все еще не показывался, хотя все уже было готово для его встречи: под каждым кустом и за каждым деревом скрывался нагарнукский воин, а все европейцы собрались на лесистом холме, где граф и его друзья провели ночь.
Когда Джон Джильпинг с остальными прибыл сюда на своем возлюбленном Пасифике, то был встречен с триумфом, и только появление на горизонте двух темных точек прервало ряд громких приветствий по его адресу. Эти две темные точки были «Лебедь» и «Оса», явившиеся сюда, чтобы довершить дело уничтожения, начатое вчера. Иванович удалился ночью только для того, чтобы зарядить аккумуляторы и дать нужные наставления Хомутову, которому он поручил управление «Осой». Из осторожности он направился на территорию нготаков, своих союзников, чтобы не рисковать быть схваченным врасплох: он опасался, что капитан Спайерс предпримет что-нибудь, чтобы вернуть себе хотя бы одно из своих маленьких судов, не имея возможности пользоваться большим.
Всего несколько часов тому назад он еще видел «Ремэмбер» на дне озера, и ничто не давало ему повода думать, что за это короткое время положение вещей могло хоть сколько-нибудь измениться.
Уверенный в успехе своего предприятия, Иванович отдал своему лейтенанту, то есть Хомутову, самые несложные приказания, а именно, следовать за ним и во всем подражать его действиям.
Прежде всего он намеревался окончательно уничтожить жилой дом Франс-Стэшена, а также магазины и другие строения Лебяжьего прииска, а затем, если кто-либо из обитателей уцелеет, преследовать их одного за другим, пока не останется в живых ни одного европейца. На двух человек особенно была направлена его ненависть: на графа д'Антрэга и на Джонатана Спайерса, а между тем он знал, что вместо того, чтобы бежать, эти люди будут стоять в первых рядах защитников. Он обещал своим союзникам нготакам, покончив со своими личными счетами, стереть с лица земли деревни нагарнуков и помочь им истребить их врагов, всех до последнего.
