При выходе из ресторана они увидали у подъезда Блэка, который прибежал сюда дожидаться хозяина.
— Какими судьбами ты здесь, Блэк? — вскричал Оливье. — Ведь я же запер тебя в комнате, когда уходил.
Умное животное махало хвостом с лукавым видом.
— Все ясно, — заметил Дик, — кто-нибудь из прислуги входил в номер, и Блэк этим воспользовался.
По приходе в гостиницу друзья узнали, что Виллиго еще не возвращался.
— Поверьте, он знает, что делает, — заметил графу Дик. — Когда он вернется, он нам расскажет все, и мы, наверное, узнаем что-нибудь важное и интересное.
Хотя было уже поздно, друзья собрались вместе, чтобы поболтать. Но разговор не клеился. Все трое чувствовали непобедимую сонливость, глаза слипались, язык плохо слушался. Усевшись в креслах, они едва не заснули на месте и с трудом поднялись, чтобы проститься и разойтись по своим спальням, которые были смежными между собой.
Оставшись один, Оливье торопливо достал из кармана вещь, положенную туда бароном де Функалем. Развернув пакетик, он увидел превосходный миниатюрный портрет своей невесты, под которым золотыми буквами было написано по-итальянски: «Speranza» — «Надежда». Молодой человек впился в него глазами, полными слез. Понемногу глаза у него застлались каким-то туманом, мысли в голове спутались, и он крепко заснул, свесив голову набок.
После этого он увидел престранный сон. Ему почудилось, что дверь его комнаты беззвучно отворилась, и к нему подошли четыре замаскированных человека. Он хотел крикнуть, но не мог; язык не слушался его. Четыре человека взяли его на руки и понесли по каким-то длинным коридорам, затем пронесли через какой-то сад с железной решеткой, отворили калитку, выходившую в поле, и положили его в карету, которая, очевидно, была приготовлена заранее.
Лошади помчались, и через два часа езды карета подъехала к другой железной ограде. Ворота растворились, пропустили экипаж и снова закрылись. Карета остановилась. Замаскированные люди снова взяли Оливье на руки и внесли под какой-то темный свод, в конце которого находилась лестница, ведущая глубоко под землю. По этой лестнице они понесли Оливье. Молодой человек насчитал двадцать четыре ступени. Спустившись с лестницы, замаскированные люди пошли по длинному коридору, который привел их к темному погребу, освещенному закоптелой лампой. В погребе стояла скамейка, на которой сидел пятый замаскированный человек; подле скамейки чернела вырытая яма… О, ужас! То, что граф д'Антрэг принял с первого взгляда за скамейку, оказалось гробом.
Человек, сидевший на гробе, встал и сказал:
— Граф д'Антрэг, в третий раз ты попался к нам в руки. Теперь уже никакая земная власть тебя не спасет. Тебе здесь положен запас пищи на две недели и настолько же запас освещения; дверь, через которую ты вошел, будет заделана. Это последнее снисхождение, которое мы, Невидимые, оказываем тебе. Ты знаешь, чего мы от тебя требуем. Я оставлю тебе бумагу и перо с чернилами. Напиши формальное отречение от невесты. Как только ты сделаешь это, ночью ли, днем ли, в ту же минуту ты будешь выпущен. Если же ты будешь упорствовать, то вот для тебя приготовлены здесь могила и гроб.
Человек в маске замолчал.
Онемев от ужаса, Оливье оглядывал место своего заключения, очень похожее на склеп.
По приказанию человека в маске все удалились; явились рабочие и заделали дверь.
Оливье остался замурованным в склепе… Он вскрикнул, упал в гроб и в ту же минуту проснулся.
Он упал с кресла, на котором спал. На лбу у него выступил холодный пот.
— Какой ужасный кошмар! — сказал он про себя. — Это мне напоминает историю в Петербурге… только то была действительность, а это, к счастью, сон.
Желая освежиться, граф отворил окно и выглянул во двор. Каково же было его удивление, когда он увидел точно такой же сад, какой ему приснился во сне. Это ему показалось странным. Он вздрогнул. Вместе с тем он чувствовал по-прежнему сонливую истому во всем теле, стеснение в груди и шум в ушах. За стеной ему послышался гул чьих-то незнакомых голосов.
Он как будто находился под влиянием какого-то наркотического средства. Эта мысль мелькнула у него в голове и отогнала сон; он сообразил, что если чья-либо преступная рука подлила ему на банкете в вино какого-либо снадобья, то, значит, в чьи-либо расчеты входило лишить его сил и воли, чтобы овладеть его личностью.
Он отошел от окна и направился к двери, которая вела в соседнюю комнату, где спал Дик. Он хотел постучать и разбудить Дика, но, проходя мимо кресла, не мог удержаться от искушения присесть. Присев, он снова погрузился в оцепенение и прошептал, засыпая:
— Я погиб!..
На другой день канадец встал после тяжелого сна и, пошатываясь точно с похмелья, отворил дверь в комнату д'Антрэга, чтобы пожелать ему доброго утра. Заглянув в комнату, он вскрикнул и лишился чувств. Он, крепкий, здоровый авантюрист, кулачный боец, победивший первого боксера в Англии, он лишился чувств, как нервная дама: постель графа д'Антрэга была не измята, а самого его не было в комнате.
VI
Чертов кабачок. — Мистер Боб. — План Виллиго.
КАК И ВСЕ НОВЫЕ ГОРОДА, МЕЛЬБУРН развивался прежде всего в утилитарном направлении. Сначала возникли набережные, доки, верфи, товарные склады, амбары, магазины, пробирные палатки, трактиры, кофейни, кабаки, и из всего этого образовался так называемый нижний город. Здесь сосредоточиваются вся торговля и промышленность Мельбурна, здесь кишит и толчется целый день рабочий, промышленный и торговый люд. Другой район города, так называемый верхний город, раскинулся на другом берегу реки Ярры красивой широкой равнине, расположенной по обе стороны залива Порт-Филипп. Здесь последовательно выросли губернаторский дом, дом англиканского епископа, биржа, монументальное здание парламента, музеи, университет, гимназии и роскошные особняки разбогатевших тузов, по большей части бывших ссыльных. В этих домах в изобилии сверкают мрамор и розовый муррейский
[8]
гранит. Тут же находятся все лучшие гостиницы города, театры и красивые тенистые скверы.
Эти районы заметно отличаются друг от друга. Нижний город с раннего утра напоминает собой улей: суетится озабоченный деловой люд, разгружаются и нагружаются корабли, приезжают и отъезжают пассажиры, в гавани снуют лодки, по улицам гремят нагруженные товарами телеги. Но когда пройдут деловые часы, Нижний город быстро пустеет, магазины закрываются, доки затягиваются тройными железными цепями. Верхний же город, наоборот, в это время оживляется. По его фешенебельным улицам проносятся коляски, ландо и кареты, а в скверах появляются расфранченные кавалеры и дамы, совершающие предобеденную прогулку. Вечером яркий свет зажигается во всех окнах, театральные и клубные фонари ярко горят, по улицам гремят экипажи, развозящие публику на балы, спектакли и концерты.
