Привидение остановилось около пленника и кричало диким голосом на самом невозможном нагарнукском языке, пользуясь, вероятно, тем, что от привидений не требуют грамматических познаний:
— Но!.. Но!.. Инаро нара Менуали! (Я! Я! Я сам отомщу за Менуали).
Дундаруп завыл еще сильнее, умоляя о пощаде. Он испугался каракула больше, чем казни, от которой у него за несколько минут перед тем стыла кровь в жилах.
Комедия удалась вполне. Насчет Виллиго можно было не беспокоиться все время, покуда будет продолжаться этот адский гвалт. Кэрби от смеха катался по траве, Дик просто задыхался, только Оливье и Лоран были сдержаннее и спокойно ожидали, что будет дальше.
Что касается Джильпинга… Но дело в том, что его тут как раз не было. Именно он и исполнял роль каракула с таким замечательным для первого раза успехом. Покуда Виллиго вертелся волчком вокруг костра, Кэрби поговорил с будущим лордом Воанго, научил его нагарнукской фразе, и ученый геолог-миссионер решился взять на себя роль каракула. Он слазил в фуру, завернулся в простыню, отвинтил у кларнета рожок и, спрятавшись в лесу, начал дуть в него, приведя в ужас Виллиго и его пленника.
Однако продолжать шутку слишком долго было опасно. Пленник барахтался и мешал Джильпингу отвязать его. Тогда, чтобы его успокоить, Джильпинг вынужден был показать ему свое лицо. Дундаруп узнал его и от радости едва не лишился чувств. Джильпинг развязал его и знаком показал ему на лес. Урива сделал быстрый прыжок в сторону, но, прежде чем скрыться в лесу, повернулся лицом к европейцам, дотронулся правой рукой до земли, потом поднял ее к небу, наконец, протянул по направлению к европейцам и исчез в кустах.
Эта пантомима означала, что с этих пор дундаруп телом и душой будет принадлежать европейцам.
Джильпинг посвистел еще несколько минут в рожок кларнета, чтобы не дать Черному Орлу услышать шум в лесу, потом скинул с себя простыню и спокойно вернулся на свое место.
— Виллиго, — сказал тогда канадец, — каракул ушел.
— Правду ты говоришь, Тидана? — отозвался Виллиго, все еще не поднимая головы.
— Честное слово. Он исчез в облаке дыма и унес с собой Уриву. Он хотел сам отомстить за смерть Менуали, он ведь так и говорил. Это должно быть добрый, а не злой дух твоего семейства!
Эти слова успокоили нагарнука настолько, что он решился наконец поднять голову. Не видя больше привидения, он встал совсем. Ему и в голову не пришло заподозрить Джильпинга в коварной проделке; он чистосердечно поверил, что все было так, как ему сообщили.
На рассвете Черный Орел выбросил остатки от костра в Лебяжью реку, и маленький караван тронулся в путь.
Но охоту пришлось прекратить, потому что нужно было двигаться вперед с осторожностью, так как Виллиго получил известие, что у нагарнуков открылась война с соседним племенем — нирбоа.
Это известие очень не понравилось фермеру Кэрби, потому что его ферма стояла как раз на границе между обоими враждующими племенами и легко могла подвергнуться грабежу, особенно из-за его дружбы с нагарнуками. Находясь еще в Мельбурне, он отправил к себе на ферму обоз в десять фур с разными припасами и теперь опасался за участь обоза. Свои страхи он сообщил канадцу, прося его повлиять на Виллиго, чтобы тот ускорил движение каравана.
— В каких отношениях вы были с нирбоа до этого времени? — спросил Дик.
— В очень плохих. Первое время я с ними любезничал, дарил им ножи, поил водкой. Они вообразили, что это я плачу им дань, и сделались такими нахально-требовательными, что я стал гонять их с фермы. Теперь они мои враги.
— А ведь это с вашей стороны не очень благоразумно, хотя и понятно. Сколько у вас народу для защиты фермы?
— Во-первых, Анскотт, брат моей жены и вместе с тем мой управляющий, и затем семь человек американцев с Дальнего Запада, все испытанные, преданные друзья и товарищи. Кроме них есть еще один бывший каторжник, я его держу для ухода за лошадьми, он знает в них толк, так как был барышником в Девоншире.
— Вы в нем уверены?
— А кто его знает?! Впрочем, вел он себя до сих пор на ферме хорошо. Зовут его Олдхэм.
— Да! — протянул канадец. — Вот что я вам скажу: нужно как можно скорее ехать на ферму. Далеко ли до нее, как вы полагаете?
— Миль двадцать, я думаю. На беду, эта фура тащится так медленно.
— Слушайте, Кэрби, так нельзя оставлять. Нужно ехать скорее. Поедем с ними вперед на ферму. Может быть, мы все равно опоздаем, но по крайней мере сделаем все, что могли, и совесть наша будет спокойна. Остальные наши товарищи пусть остаются при фуре; их без нас достаточно для ее обороны.
— Спасибо, друг, спасибо от всего сердца! — произнес глубоко тронутый скваттер, со слезами на глазах пожимая руку честного канадца.
XVI
Решение канадца. — Несчастье. — Помощь вовремя. — Исчезновение Олдхэма. — Появление Черного Орла. — Что делать?
КОГДА ДИК И КЭРБИ СООБЩИЛИ ОБ ЭТОМ решении своим друзьям, то Оливье не пожелал отпустить их одних, говоря:
— Мое присутствие здесь излишне, а там, на ферме, дело касается защиты женщин и детей. Я тоже поеду с вами.
Канадец не знал, что ему делать. Ему и хотелось исполнить желание графа, так как для фермы лишний защитник был очень кстати, и вместе с тем он боялся уменьшить численность отряда Виллиго. Из затруднения его вывел сам Черный Орел, решивший вопрос по-своему.
— Молодой Лебедь (как прозвал он Оливье) прав, — сказал дикарь. — Пусть не только он, пусть и Лоран идет с вами. Я останусь вдвоем с Воанго. Этого совершенно достаточно для конвоя фуры.
Лоран даже вскрикнул от радости. Он уже начинал дрожать при одной мысли о разлуке со своим графом.
— Завтра вечером Виллиго будет на ферме! — прибавил вождь.
— А если тебе встретятся нирбоа? — спросил Кэрби.
— Скваттер не знает Черного Орла, — гордо возразил нагарнук. — Завтра вечером Черный Орел будет на ферме.
— Берегите свою винтовку, мистер Джильпинг! — сказал канадец на прощанье англичанину.
— Не беспокойтесь, сэр. Я позабочусь о сохранении жизни мужа своей жены и отца своих детей, а также будущего лорда Воанго из Воанго-Холла.
— Вперед, друзья! — крикнул канадец, и четыре всадника быстро помчались вдоль берега Лебяжьей реки.
Ничто не могло сравниться с радостью Кэрби при мысли, что он теперь поспеет на целые сутки раньше к своей семье, чем мог рассчитывать.
Дик и Кэрби мчались впереди остальных, но воздух был так спокоен, кругом была такая тишь, что даже звук копыт их коней не был слышен в мягкой траве; поэтому старые друзья могли так же беспрепятственно разговаривать друг с другом, как если бы они шли рядом по садовой дорожке.
— Дик, — сказал скваттер, — я никогда не забуду услуги, которую вы оказали мне сегодня! Быть может, я буду обязан вам своей жизнью и жизнью моей жены и детей, но если даже и не так, знайте, во всяком случае, что в австралийском буше есть человек по имени Уолтер Кэрби, которому достаточно сделать знак, чтобы и жизнь, и достояние его были в полном вашем распоряжении, Дик, при каких бы то ни было обстоятельствах!
