Аппарат приводился в действие не паром, а электричеством, силой, не знающей границ и пределов. Два его аккумулятора, помещавшиеся в начале и в хвосте «Ремэмбера», могли заряжаться таким количеством электричества, что один его разряд мог разом уничтожить город, армию или флот. Сам же «Ремэмбер» был неуязвим: ни бомбы, ни гранаты, ни даже торпеды не могли повредить ему, так как помимо двойной брони и нескольких пластов промежуточных изоляторов достаточно было только нажать кнопку, чтобы вокруг всего корпуса гиганта развивалось такое сильное электрическое поле, что всякое постороннее тело, входящее в него, какова бы ни была скорость его движения, моментально обращалось в пыль.
Все изобретенные до сих пор средства атаки и обороны ничего не могли сделать против этого грозного гиганта, властелин которого мог предписывать свои законы народам и царям.
Он мог пребывать целые годы под водой, если ему это было удобно, так как все предвидевший Джонатан Спайерс снабдил свой «Ремэмбер» аппаратом, разлагающим воду и вырабатывающим азот и угольную кислоту в нужном для получения воздуха количестве, так что обитатели «Ремэмбера» никогда не испытывали недостатка в воздухе. Попасть внутрь можно было лишь через одно входное отверстие, которое могло герметически закрываться, так что туда не проникал даже воздух; очутившись внутри, приходилось дышать только искусственным воздухом.
Четыре громадных иллюминатора диаметром один метр каждое давали доступ свету во внутреннее помещение, позволяя видеть все, что происходило извне. Они были размещены на носу, на корме и по бокам корпуса, а в ночное время — и в тех частях, куда не проникал свет извне; кроме того, все помещения освещались множеством электрических ламп.
В задней части помещалась квартира капитана, состоящая из пяти больших комнат и громадного салона, где было собрано все, что можно иметь редкого, драгоценного и высокохудожественного из обстановки. Далее шли несколько менее роскошных, но прекрасно обставленных помещений для помощника капитана, лейтенанта Дэвиса, врача и гостей. В центре размещались машины; сюда входил только один Джонатан Спайерс. Все эти машины, до крайности простые, были сконструированы так, что могли исправно функционировать по крайней мере в течение пятидесяти лет. Кроме того, в смежном зале находились вторые и третьи копии всех частей этого грандиозного механизма.
Кроме того, на полу и на корме «Ремэмбера» были расположены две небольшие каюты, всегда запертые на ключ, куда никто кроме капитана не имел доступа и откуда можно было управлять «Ремэмбером». Секрет управления Джонатан Спайерс не открыл никому, чтобы в случае, если бы над ним учинили какое-нибудь насилие, его чудесный колосс в чужих руках стал бесполезной громадиной, ни на что не нужной. В обеих этих каютах помещалось по бронзовому ящику с целым рядом пронумерованных клавиш, числом около тридцати, напоминающих клавиши пианино. Необходимо было знать значение каждой отдельной клавиши, чтобы приводить в движение ту или другую часть машины, иначе при малейшей ошибке могла произойти поломка какой-нибудь существенной части механизма, из-за которой остановилась бы вся машина. Само собой разумеется, надо было знать, как управлять колоссом на суше, на море, в воздухе или под водой; на все требовались свои приемы, своя особая система перевода рычажков и нажатия клавиш. Офицеры, а также матросы были предупреждены обо всем этом заранее; все они отлично знали, что «Ремэмбер» открывался и закрывался посредством электричества, а потому без воли капитана никто из них не мог ни войти, ни выйти. Однако на случай своей неожиданной смерти Джонатан Спайерс под клятвой сообщил свой секрет Дэвису, но дальше этого не пошел: он хотел только дать людям возможность уйти, не желая их навсегда похоронить в этом металлическом чудовище.
За машинными помещениями были расположены камеры, вмещавшие свыше тысячи тонн всякого рода консервов, припасов и напитков, так что можно было прокормить весь наличный персонал «Ремэмбера» в течение по крайней мере пятнадцать лет. По обе стороны корпуса, то есть по бакборту и по штирборту, размещались каюты экипажа и кухня.
Передняя часть «Ремэмбера» также была отведена под личную квартиру капитана, так что последний располагал двумя совершенно одинаковыми помещениями на корме и на носу и переселялся из одного в другое в зависимости от обстоятельств. Главное преимущество этого заключалось в том, что как носовая, так и кормовая каюты управления были совершенно отрезаны от всех остальных помещений его личными квартирами, состоящими и тут, и там из пяти больших комнат, совершенно недоступных посторонним лицам.
Красный Капитан, покончив со своими чертежами, планами и вычислениями, построил маленькую модель своего будущего колосса, уменьшенную в пятьдесят раз, и в павильоне над прудом испробовал ее на воде, на суше, в воздухе и под водой. Эти испытания он продемонстрировал приезжему русскому офицеру, которого привел в неописуемый восторг, что и побудило последнего дать ему средства и возможность осуществить на деле его мечту.
Но по прошествии шести месяцев Иванович возвращался из Петербурга значительно охладевшим к этой диковинной затее. Не то чтобы явно не одобряя его, так как он был другом Великого Невидимого, его коллеги, то есть остальные члены Верховного Совета, назвали его фантазером и мечтателем, и у него самого с течением времени впечатление от видимого им чуда несколько побледнело; кроме того, один очень серьезный ученый, член Парижской Академии наук, которому он рассказал об этом, конечно, только в общих чертах, выслушал его с недоверчивой улыбкой и заявил, что это нечто совершенно невозможное, хотя и не противоречащее явно законам физики.
— Вы видели в действии только модель, — сказал он. — Пусть так, но построить игрушку — это одно, а воспроизвести ее в машине колоссальных размеров — совершенно другое!
Словом, Иванович нервничал и в продолжение всего пути упорно хранил молчание. Красный Капитан, неприятно задетый его поведением, также делал вид, будто не замечает его присутствия, и сам молчал.
Счастливейшим человеком в данный момент был зато Джон Прескотт, который имел теперь вместо одного двух воображаемых оппонентов, сговорившихся против него, якобы подавляющих его своим большинством и лишающих его свободы слова и мнений. Дэвис, издавна привыкший к его беспричинным нападкам, ограничивался тем, что усмехался время от времени, не проронив ни единого слова, но Литлстон, не встречавший никогда сопротивления со стороны мистера Дарлинга, которого он распекал вволю в течение многих лет, никак не мог примириться с этими ни на чем не основанными обвинениями своего нового сослуживца и пытался протестовать.
В экипаже пассажиры разместились по чинам. Внутри заняли места только капитан и Иванович, в ротонде находились лейтенант, врач и бухгалтер, а в задней части — мастер Холлоуэй и его пять подчиненных, то есть матросов-механиков; Том, Сэм и Фо поместились с кучером на переднем сиденье.
Таким образом у Прескотта под рукой оказались обе его жертвы, и у последних не было никакой возможности уйти от него.
— Но послушайте, милостивый государь, дайте мне сказать хоть одно слово! — запротестовал выведенный из терпения Литлстон.
