Степан Игнатьевич любил наблюдать с вертолета скудную и вместе с тем величественную природу Таймыра. Он представлял себе, как по этим равнинам и холодным предгорьям разгуливали стада мамонтов, любовался изрезанной линией побережья. Окраины острова, несомненно, испытали погружение — именно поэтому так сложен рисунок берегов. А сие означает…
Далее ученый пускался в свои зачастую фантастические рассуждения, которыми ни с кем не рисковал делиться. Поэтому он начал вести дневник, подражая легендарным полярным исследователям Лаптевым.
В Сындасско его ждали. Небольшое рыболовное судно доставило сюда через Хатангский залив часть экспедиции, которая занималась раскопками. Антон Шелест заболел: простудился и слег. С ним пришлось остаться врачу и одному из палеонтологов. Остальные отправились вдоль побережья на север полуострова, возглавляемые Петром Седовым, опытным полярником. Он оказался дальним родственником того самого Седова, который организовал экспедицию к Северному полюсу на судне «Святой Фока».
Через три недели ребятам пришлось возвращаться в Сындасско из-за странного недомогания, поразившего в разной степени всех членов археологической партии. Недомогание выражалось в общей слабости, головокружении и полном отсутствии аппетита. Здоровые и сильные мужчины буквально валились с ног и засыпали где попало. Вначале Седов списывал это на усталость после трудного перехода, но потом решил вернуться.
Археологи тащили с собой нехитрые приспособления для раскопок, поэтому вести масштабные исследования не представлялось возможным. Оставалось довольствоваться тем малым, что удалось обнаружить.
Еще до отъезда Жилева в Москву к ним наведался старый оленевод-долган.
— Моя слышала, русский ищет старая стоянка, — с достоинством заявил он, усевшись на деревянную скамейку у печки. — Моя знает один такой место, может показать.
Удалось выяснить у старика, что речь идет об остатках неизвестного поселения на другой стороне Хатангского залива. Жилев знал, что на здешних реках ранее обнаруживали следы древних поселений человека эпохи неолита. На территории Таймыра ранее проживали самодийские племена, — предки нынешних долганов и ненцев. Первые русские появились предположительно в 16 веке. Это были торговые и служилые люди. Они строили зимовья, скупали пушнину. Поселок Мангазея у устья реки Таз превратился в укрепленный город.
Степан Игнатьевич тщательно изучал чудом сохранившиеся документы того времени, данные таможенных книг. А вдруг первые поселенцы наткнулись в этих труднодоступных районах на что-нибудь… этакое… диковинное и непонятное, да и отписали о своей находке царю-батюшке? Чем черт не шутит!
Но записи велись в основном деловые, как это видно было из донесения 1616 года в Москву Тобольского воеводы Куракина: «От Архангельскова города в Мангазею во всея годы ходят кочами многие торговые и промышленные люди со всякими немецкими товарами и хлебом, а поспевают морем в Карскую губу от города в две недели, а из Карские губы в Мутную реку вверх до волоку ходят пять день, и волоком идти и кочи таскать версты полторы, а переволокши с волока, спустится кочами в Зеленую реку и идти вниз четыре дни, а от Зеленые реки в реку Таз, а Тазом в Мангазею. А от Мутные реки всего до Мангазеи ходу две недели».
Кроме Мангазеи появились и другие поселения — Туруханск, Хантайка, Дудинка, Хатанга, Волочанка. Но не это интересовало Жилева. Местные жители на его настойчивые расспросы разводили руками. Кроме костей мамонта, никто ничего необычного не находил. Так что визит старика-долгана вызвал в лагере археологов волнение. О поселении, которое упомянул оленевод, никто до сих пор не слышал. С учетом короткого таймырского лета решили срочно переправляться на другой берег Хатангского залива, благо подоспело рыболовное суденышко. Жилева отрядили в столицу за деньгами. Но сложилось все иначе.
Восемь человек под предводительством Седова высадились на пустынный берег.
— Старого долгана с собой брать не будем, — решил Седов. — Справимся сами. Я его подробно обо всем расспросил, найдем становище. Он говорит, что срубы до сих пор уцелели, только заросли кустами. Отыщем!
Шли три дня. Земля цвела, низкорослые полярные маки стелились под порывами ветра. По небу бежали сизые тучи. Осевший полуразваленный сруб заметили чудом, благодаря Сереже Линько, который собирал перья птиц. У него дома, в Москве, была огромная коллекция перьев и изделий из них.
— Смотрите! — крикнул он, показывая вперед. — Вон там летают пуночки. Наверное, у них близко гнезда. Пойдемте, проверим. Пуночки обожают гнездиться в заброшенных постройках.
Белогрудые пуночки — вестники арктической весны — действительно облюбовали для своих гнезд остатки человеческого жилья. Срубов было несколько: один большой и пара поменьше. Бревна почернели, покрылись мхом и лишайником, поросли цепким ольховником.
— Ну и что будем делать? — спросил Линько. — На остатки великой цивилизации атлантов эти бревна, извините, совершенно не похожи.
— Для начала поставим палатки, — сказал Седов. — И поужинаем. На сытый желудок лучше думается.
За едой рассуждали, кто и когда мог построить эти несколько изб. Версий было две: купцы или первые полярные исследователи. Может быть, сам Прончищев или Беринг зимовали тут, прятались от лютых арктических вьюг.
— Вроде бы маршруты Беринга здесь не пролегали, — возразил Седов. — Хотя… разве теперь разберешь, кто, куда и зачем ходил, что строил и почему потом бросил жилье?
— В смутные времена и забросили все, — предположил Гурин, молодой крепыш, заросший черной курчавой бородой по самые скулы.
Он занимался историей Сибири. Это увлечение и привело его в команду Жилева.
— Смутные времена? — не понял Линько.
— Начало семнадцатого века, — объяснил Гурин. — Польская интервенция, нашествие шведов… значительно ослабили военную мощь государства Российского. Возникла опасность захвата Сибири иностранцами. На Ямальском волоке установили стрелецкий кордон, откуда всех торгашей заворачивали обратно. «А буде которые русские люди пойдут морем, и немцы или какие иные иноземцы в Сибирь дорогу отыщут, и тем людям за их воровство и измену быти казненну злыми смертьми», — процитировал он. — Кому такое понравится? Заглохла торговля, не стало хлеба. Вот и пришло все в упадок, опустело.
Перед поездкой на Таймыр Гурин тщательно изучил все, что касалось ранней истории полуострова и прилегающих территорий. К сожалению, письменных материалов почти не сохранилось. Промысловики скрывали от воевод и приказных свои находки и сведения о новых землях. А письменные донесения воевод, которые раньше хранились в Сибирских архивах, погибли при пожарах или затерялись.
Собственно, первое описание морских берегов Сибири провела Великая Северная экспедиция, задуманная еще Петром I. К сожалению, ничего, касающегося Атлантиды, исследователи побережья не обнаружили. Вряд ли они вообще имели представление о чем-либо подобном.
После ужина, забравшись в палатку и спальный мешок, Гурин долго не мог уснуть. Найденные срубы, скорее всего — остатки бывшего торгового селения, какой-нибудь перевалочный пункт охотников или путешественников. Что здесь могут дать раскопки? В лучшем случае ребята откопают горшок для щей или печной ухват.
