— Хорошо, иди, — вздохнула Глафира, понимая, что ей так ничего и не удалось выяснить о Максе. — Хотя подожди… Ты не знаком с девушкой по имени Полина? Полина Блохина?
Сергей Капитанов посмотрел на нее потемневшими глазами и медленно покачал головой:
— Нет, не знаком.
Глава 10
Капитан
Он проводил взглядом удалявшуюся помощницу адвоката, дождался, когда она села в свой роскошный «Крайслер», и вышел на улицу. Ежась из-за порывов холодного ветра, Кап миновал пустынную, мокрую от дождя спортивную площадку, перебежал через дорогу и распахнул дверь в теплую кофейню «Донна Роза». Это было дорогое заведение, располагалось оно поблизости от дешевой «школьной» кафешки «Вагант», где в основном и перекусывало на переменах большинство учащихся из его школы. Так, в зависимости от того, кто где пил кофе или покупал сандвичи, можно было судить о благосостоянии семьи школьника. Кап с Максом все свободное время в перерывах между занятиями проводили в «Донне». Родители, уезжая на гастроли, всегда оставляли Капитану приличную сумму, чтобы как-то сгладить свою вину перед ним. И хотя все понимали, что особой-то вины и нет, поскольку они работают, зарабатывают деньги, словом, занимаются делом, все равно считалось, что вся семья поступает по отношению к сыну неправильно, оставляя его так надолго одного. Но что было делать? Профессиональные музыканты, скрипачи, они, к счастью, оказались востребованными и с успехом гастролировали с оркестром по всему миру.
Макс же перекочевал из «Ваганта» в «Донну» исключительно благодаря банковской карте, которую в самом начале их новой семейной жизни легко подарил ему Борисов. Нет, он, конечно, и раньше там бывал, Кап с радостью тратил на него свои шальные деньги, и они вдвоем, примостившись на высоких стульях бара, упивались самыми дорогими коктейлями, объедались салатами и закусками, всем тем, о чем их одноклассники даже и мечтать не могли. Но после того, как в карманах у Макса зашевелились самые настоящие деньги, он почувствовал их особую сладость и ту волю, ту свободу, какую они ему давали.
— Кап, это так прикольно, слушай, столько денег… Это значит, я вроде теперь должен быть пай-мальчиком, да? Хренушки… Нет, Кап, Борисов, конечно, неплохой мужик, но только я ему никогда не стану сыном! Это он пусть с моей матерью в семью играет, а я — сам по себе…
Кап понимал его. Вернее, пытался понять. Пытался представить себе, что это его родители развелись и к его матери пришел какой-то чужой мужик со своими вещами. Что теперь он будет видеть его каждый день. В ванной будет висеть его купальный халат, а на полочке будут разложены его туалетные принадлежности. Мать, накрывая на стол к ужину, будет ставить перед ним, перед чужим мужиком, тарелку. А потом они будут сидеть в гостиной на диване (как сейчас сидят, прижавшись друг к другу, его родители), в обнимку, и этот чужой мужик будет обнимать его мать, целовать ее в щеку, а то и в губы. А потом они отправятся спать. Вместе. И будут лежать под одним одеялом. Вот от этого действительно бросало в дрожь.
Но это его чувства — Капитана, у него есть настоящий отец, которого он любит. В истории же с Максом, как ему казалось, все было гораздо проще. Он никогда не видел и не знал своего отца. Макс знал, что мать родила его для себя, довольно-таки эгоистично решив, что Максу и не надо знать, кто таков его истинный родитель. И что плохого в том, что Вероника, вырастив в одиночку сына, решила устроить свою личную жизнь и выйти замуж? Да и Макс тоже поначалу воспринял Борисова нормально, как казалось Капитану, он тоже включился в эту игру в «семью». Но потом почему-то ему показалось, что мать забыла о нем, забросила его, все свое внимание переключив на мужа. Вот говорят: ревность. Да, ревность! Получается, что Макс остался совсем один. Ему уже не с кем было пойти в кино или театр, в цирк или просто погулять на набережную, как это бывало раньше. Не с кем было поговорить по душам перед сном. Макс рассказывал ему, что прежде, до появления в ее жизни Борисова, мама подолгу сидела рядом с ним на кровати, держа его за руку и слушая его рассказы, фантазии, мечты. В его же новой жизни уже не было места этим драгоценным вечерам, этим разговорам. Раньше и мама рассказывала ему о своих проблемах, и иногда они вместе думали над их решением. Понятное дело, Макс рассуждал по-своему, по-детски, наивно, но ему было приятно, что мама относится к нему как ко взрослому, делится с ним, и они — вместе.
С появлением в его жизни Борисова новизна новых отношений, подарки, возможности — все это поначалу взбудоражило Макса, и он, наверное, готов был раскрыть душу новому члену семьи, но потом, чувствуя, как мать отдаляется от него, растерялся. Он вдруг понял, что время упущено, что те долгие месяцы приноравливания друг к другу, притирки, попытки понять всем троим друг друга лишили его возможности повернуть все вспять, сделать так, чтобы Борисов исчез и они с мамой вновь остались бы вдвоем, как было раньше.
Все эти переживания Макса, его метания, сомнения, попытки осмыслить все то, что происходит с ним, его слезы, наконец, — все это происходило на глазах у Капитана. И чтобы поддержать его, он, сам не ведая того, что лишь накаляет страсти, соглашался с ним, поддакивал ему, чтобы Макс не чувствовал себя одиноким. И что в результате? А в результате — ненависть Макса к отчиму запылала ярким огнем!
Но если бы только это! В тот злополучный вечер случилось еще кое-что, о чем Кап не мог не думать и что его испугало до смерти. И виной всему, конечно, был алкоголь. Они с Максом выпили водки в парке и отправились в клуб. Громкая, просто оглушительная музыка, яркие огни, блестящие глаза девчонок, запах их разгоряченных танцами тел, ярко накрашенные губы, смех, призывные взгляды… И — Полина. Ее стройные ноги в развевающихся красных юбках, ее хохот и плач одновременно, эта странная истерика под грохот музыки, и Макс, совершенно потерявший из-за нее голову… Все мужчины, присутствовавшие на танцплощадке, буквально пожирали ее глазами и готовы были растерзать, разорвать ее одежду и увидеть ее танцующее тело во всей его прекрасной и одновременно страшной, вызывающей острые желания, наготе…
…Они с Максом протрезвели уже в парке, когда она лежала на земле, остывающая от танцев, от слез, от хохота и — от самой жизни.
Они сбежали оттуда, ничего не видя перед собой, пока не оказались перед домом Борисова.
— Макс, остановись… — Капитан готов был схватить друга за руку, чтобы не позволить ему, обезумевшему, войти в подъезд. — Не надо!
— Кап, иди купи что-нибудь выпить, покрепче, — сказал Макс, и глаза его в эту минуту стали какими-то странными, он словно и не был рядом с Капитаном, а находился где-то далеко, совсем в другом месте, в другом мире. Он смотрел мимо него, куда-то в пространство, и видел то, что другие не могли увидеть.
— Я с тобой!
— Нет, Кап, туда я должен пойти один, — сказал Макс и исчез в черном провале подъезда.
* * *
Как он жалел теперь, что не пошел туда следом за Максом, как жалел!
Понятное дело, после всего того, что там, в квартире у Борисова, произошло, будут найдены следы Макса, его рук, ног.
