— Старший следователь прокуратуры Мирошкин Сергей Михайлович.
— Следователь? Вы к родителям, что ли? — удивилась Кристина. — Так их дома нет.
— Кристя, мы к тебе, — обратился к ней Макс, словно они были знакомы сто лет. А ведь они никогда с ним не пересекались, знали друг друга только по именам.
— Проходите. — Она распахнула дверь и впустила незваных гостей. — Проходите, вот тапочки…
Потом она подумала, что следователю как-то неудобно будет переобуваться в домашние тапки, и робко добавила:
— Ну, или так идите…
Макс посмотрел на своего взрослого спутника. Мирошкин сказал серьезно:
— Тапочки так тапочки. У вас здесь полы как зеркало… чистые…
Кристина вдруг ощутила тошноту. Так бывало с ней, когда она не знала урока и ее вызывали к доске. Неприятное, отвратительное чувство ужаса и полной безысходности.
— Вот сюда, пожалуйста. — Она предложила гостям сесть в гостиной за стол. — Чай, кофе?
— Кристина, ты слышала, наверное, что случилось с Полиной Блохиной?
— Нет, а что? — В желудке у нее вдруг стало холодно, словно она проглотила кусок льда. И мурашки побежали по всему телу. А еще она вдруг поняла, как же нелепо выглядит в этом наряде! — Вы извините, я тут… примеряла…
— Кристина, Полину убили два дня тому назад, — сказал следователь, внимательно следя за выражением лица Кристины.
— Как это — убили?! Я ничего не знаю… И кто? Вообще, как это могло случиться?
— Двадцать третьего октября, ночью, ее нашли в парке, убитую. Перед этим ее изнасиловали.
«Дотанцевалась», — промелькнула жестокая и острая, как лезвие бритвы, мысль.
— Нет, этого не может быть…
Страх, паника охватили ее. Она ведь только что представляла себя Полиной, мечтала, как познакомится с ней, предложит ей ходить вместе в бассейн…
— У нас есть информация, что в этот же вечер, буквально за несколько часов до убийства, за ней приезжал ее отец. Вы видели его?
— Ну да… Я видела джип, он проезжал мимо клуба, и Полина еще сказала, почему-то радостно: «А вот и па приехал!»
— Где она находилась в это время?
— Внизу, в холле, возле окна, она курила, я стояла неподалеку от нее и все видела и слышала.
— Джип, говорите, проехал мимо клуба или же все-таки остановился?
— Ну, обычно ее отец ставит машину прямо возле крыльца, а на этот раз он проехал чуть дальше. Я думаю, Полина увидела его, сразу же загасила сигарету и бросилась к выходу. И все. Больше я ее не видела.
— А вы точно видели в джипе ее отца?
— Ну да… А что?
— Дело в том, что ее родителей в городе нет, они в Крыму, и уже довольно-таки давно. Поэтому вы вряд ли видели Блохина, Кристина. Попытайтесь вспомнить, как выглядел этот мужчина.
— Ну, он проехал, конечно, по дороге, не по тротуару же, но машина точно их, я диски запомнила… Да и водитель за рулем был — Блохин… Я не знаю, конечно… Постойте, но Полина-то тоже узнала в водителе своего отца! Может, он уже к тому времени вернулся?
— Вы часто бываете в клубе «Нирвана»? — спросил Мирошкин.
— По вечерам… Почти каждый день.
— А двадцать второго октября, за день до этого, вы видели в клубе Полину?
— Конечно, видела. Она была вот в такой же белой юбке и черном свитере…
— И за ней заезжал ее отец?
— Не знаю. Во всяком случае, я этого не видела. Думаю, я уходила из клуба раньше Полины, поэтому и не знаю.
— Не припомните, когда именно Полина сказала, что приехал ее отец?
— Думаю, часов в одиннадцать, но точно сказать не могу. Постойте… Что же это получается?! Что этот мужчина был вовсе не ее отцом?! Ведь если бы это был ее отец, то ее бы не убили! Но я точно видела ее отца, и машина тоже была их!
— Больше рядом с вами в тот момент никого не было?
— Да я теперь и не помню…
— А где вы сами, Кристина, были в полночь?
— Дома. После того как Полина ушла, я тоже собралась, попрощалась с подружками и ушла. Родители могут это подтвердить… Вы что же, — она понизила голос, и глаза ее начали наполняться слезами: — Подозреваете меня в убийстве Поли?! И как же я ее убила?! Пристрелила?.. Отравила?.. А перед этим изнасиловала?! Да вы ничего обо мне не знаете! Я любила Полю, я восхищалась ей! Она была моим кумиром! Она была смелой, никого не боялась… Если я и хотела чего, так это быть хотя бы немного на нее похожей!
Ей уже было все равно, что здесь находится ее сверстник, Макс, она рыдала, прекрасно зная, что выглядит не самым лучшим образом, лицо ее скривилось в плаче, тушь и пудра потекли, рот стал большим и некрасивым. Неожиданно она рванулась в свою комнату и, распахнув шкаф, вытащила оттуда целый ворох одежды — копий нарядов Полины — и швырнула его под ноги следователю.
— Вот, смотрите! У Полины точно такие же юбки, блузки… Я хотела с ней подружиться, но так и не решилась… Она сильная, а я — слабая. Алиби… Да подавитесь вы своим алиби!!! Я была дома, дома!..
Макс бросился ее успокаивать, обнял, принялся гладить ее ладонью по голове. Волосы, черные, шелковистые, были теплыми, а лоб ее и вовсе пылал.
— Хорошо, Кристина, — сдержанно проговорил взволнованный Мирошкин. — Я все понял. Спасибо, вы нам очень помогли.
— Полина-а-а… — рыдала на плече Макса Кристина. — Какой же гад это сделал?!! Сволочи! Подонки! Смотрели, как она танцует, а сами мысленно хотели только одного! Гады!!!
В какой-то момент обуреваемая душераздирающими чувствами Кристина вдруг почувствовала, как Макс целует ее в щеку, потом в нос, приговаривая:
— Ну, все, Кристиночка, успокойся… Бли-и-ин, извини, что так все получилось… Я еще зайду, попозже… Пока.
Глава 22
Лиза и Глафира
Марина Блохина после опознания тела дочери словно окаменела. Она не плакала. Смотрела в одну точку и, казалось, находилась в каком-то другом измерении, не будучи в силах осознать эту трагедию.
Лиза с Глафирой привезли ее в свою контору, Анатолий же Блохин, ее муж, в это время сидел в кабинете Мирошкина и отвечал на его многочисленные вопросы.
Глафира приготовила успокоительный чай с ромашкой и мятой, поставила перед убитой горем матерью Полины большую чашку.
— Скажите, Марина, вы часто оставляли вашу дочь одну дома?
— Нет, не часто. Но в этот раз я уговорила Толю поехать в Евпаторию без Поли. Только он и я. Конечно, сейчас стыдно об этом говорить, все это кажется такой мелочью, чем-то несущественным, но… наши отношения с ним зашли в какой-то тупик, мы начали отдаляться друг от друга, и я приняла решение провести с ним хотя бы две недели вдвоем. Сменить обстановку и просто отдохнуть. Он много работал в последнее время, домой приходил только ночевать. Я видела, как ему трудно, у него нет аппетита, от него вообще остались кожа да кости. Правда! Но он зарабатывал деньги, и я терпела, молчала. Деньги — это же веский аргумент, не так ли? Деньги нужны всем и всегда. У нас подрастала дочь, ее образ жизни требовал денег. Да что там, и я уже привыкла жить на широкую ногу. Мы ни в чем себе не отказывали.
