Они двинулись по узким улочкам Танжера, где на
каждом шагу стояли палатки и лотки, где торговали всякой всячиной, и оказались
на рыночной площади. Она была заполнена многотысячной толпой — люди продавали,
покупали, спорили. Зелень и плоды лежали рядом с кинжалами, ковры — рядом с
разнообразными трубками. Сантьяго не сводил глаз со своего спутника — тот
забрал у него все деньги. Он хотел было забрать их, но счел, что это будет
неучтиво. Ему были неведомы нравы и обычаи страны, в которой он сейчас
находился. «Ничего, — подумал он, — я ведь внимательно слежу за ним, и этого
достаточно, ибо я сильнее его».
И вдруг в груде разнообразного товара он
заметил саблю, красивей которой еще никогда не видел. Ножны были серебряные,
эфес украшен драгоценными камнями и чернью. Сантьяго решил, что, когда вернется
из Египта, непременно купит себе такую же.
— Спроси, сколько она стоит, — попросил он
своего спутника.
В этот миг он понял, что на две секунды
отвлекся, заглядевшись на саблю. Сердце у него екнуло. Он боялся оглянуться,
потому что уже знал, что предстанет его глазам. Еще несколько мгновений он не
сводил глаз с сабли, но потом набрался храбрости и повернул голову.
Вокруг гремел и бушевал рынок, сновали и
горланили люди, лежали вперемежку ковры и орехи, медные подносы и груды салата,
шли взявшиеся за руки мужчины и женщины в чадрах, витали запахи неведомой снеди
— и нигде, ну просто нигде не было видно его недавнего спутника.
* * *
Сантьяго поначалу еще верил, что они случайно
потеряли друг друга в толпе, и решил остаться на месте в надежде, что тот
вернется. Прошло какое-то время; на высокую башню поднялся человек и что-то
закричал нараспев — все тотчас упали ниц, уткнулись лбами в землю и тоже
запели. А потом, словно усердные рабочие муравьи, сложили товары, закрыли
палатки и лотки. Рынок опустел.
И солнце тоже стало уходить с неба; Сантьяго
следил за ним долго — до тех пор, пока оно не спряталось за крыши белых домов,
окружавших площадь. Он вспомнил, что, когда оно всходило сегодня, он еще был на
другом континенте, был пастухом, владел шестьюдесятью овцами и ждал свидания с
дочкой суконщика. Еще утром ему наперед было известно все, что произойдет,
когда он погонит свое стадо на пастбище.
А теперь, на закате, он оказался в другой
стране, стал чужим в чужом краю и даже не понимал, на каком языке говорят его
жители. Он уже не был пастухом, он лишился всего — и прежде всего денег, а
значит, уже не мог вернуться и все начать сначала.
«И все это — от восхода до заката», — подумал
он. Ему стало жалко себя, ибо иногда перемены так стремительны, что ахнуть не
успеешь, не то что привыкнуть.
Плакать было стыдно. Он даже перед своими
овцами стеснялся плакать. Однако рыночная площадь уже опустела, а он был один и
вдали от родины.
И Сантьяго заплакал. Неужели Бог так
несправедлив, взыскивает с тех людей, которые верят снам! «Когда я пас своих
овец, то был счастлив и распространял счастье вокруг себя. Люди радовались,
когда я приходил к ним, и принимали меня как дорогого гостя.
А теперь я печален и несчастен. И не знаю, что
делать. Я стану злобным и недоверчивым и буду подозревать всех потому лишь, что
один человек обманул меня. Я буду ненавидеть тех, кто сумел найти клад, потому
что мне это не удалось. Я буду цепляться за ту малость, которой обладаю, потому
что слишком мал и ничтожен, чтобы постичь весь мир».
* * *
Он открыл сумку, чтобы посмотреть, не осталось
ли у него какой-нибудь еды — хоть куска хлеба с маслом, — но нашел лишь толстую
книгу, куртку и два камня, которые дал ему старик.
И, увидев их, Сантьяго испытал огромное
облегчение. Он ведь обменял шесть овец на два драгоценных камня с нагрудника
старика. Он их продаст, купит себе билет и вернется обратно. «А впредь буду
умней», — подумал он, доставая камни из сумки и пряча их в карман. Вот и порт,
к которому относились единственные правдивые слова обокравшего его парня: в
порту всегда полно жуликов.
Только теперь он понял, почему так горячился
хозяин харчевни — он отчаянно силился втолковать ему, чтобы не доверял своему
спутнику. «Я в точности такой же, как все: принимаю желаемое за действительное
и вижу мир не таким, каков он на самом деле, а таким, каким мне хочется его
видеть».
Он вновь стал рассматривать камни, бережно
прикоснулся к ним — они были на ощупь теплыми и гладкими. Настоящее сокровище.
Дотронешься до них — и на душе легче. Они напомнили Сантьяго о старике. Вновь
прозвучали в душе его слова: «Если ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет
способствовать тому, чтобы желание твое сбылось».
Ему хотелось понять, правда ли это. Он стоял
посреди пустой рыночной площади, без гроша в кармане, ему не надо было
заботиться о ночлеге для овец. Но драгоценные камни непреложно доказывали, что
он повстречался с царем — с царем, который знал всю его жизнь: и отцовское
ружье, взятое без спросу, и первую женщину.
«Камни помогут тебе отгадать загадку. Они
называются Урим и Тумим», — вспомнилось ему. Сантьяго вновь вынул их из кармана
и решил попробовать. Старик говорил, что вопросы надо задавать четко, ибо камни
помогают лишь тем, кто твердо знает, чего хочет. Он спросил, осеняет ли еще его
благословение старика.
— Да, — ответил камень.
— Найду ли я сокровища? — спросил Сантьяго.
Он сунул руку в сумку и только собирался
вытащить камень, как оба провалились в дыру. А он почему-то и не замечал
раньше, что сумка его прорвана. Сантьяго наклонился, чтобы подобрать камни с
земли и снова спрятать, но тут в голову ему пришла новая мысль:
«Научись приглядываться к знакам и следовать
им», — сказал ему старик.
Знак! Сантьяго рассмеялся. Потом схватил камни
с земли, сунул в сумку. Он и не подумает зашивать прореху в котомке — камни,
если захотят, в любую минуту выскользнут наружу. Он понял, что есть вещи, о
которых лучше не спрашивать — чтобы не пытаться убежать от собственной судьбы.
«Я ведь обещал старику, что решать буду сам», — сказал он себе.
Однако камни дали ему понять, что старик
по-прежнему с ним, и это придало ему уверенности. Он снова обвел взглядом
пустынную площадь, но уже без прежней безнадежности. Вовсе не чужой мир
простирался перед ним, а просто новый.
А ведь ему всегда только того и хотелось —
познавать новые миры. Если даже ему не суждено добраться до пирамид, он и так
уже дошел гораздо дальше, чем любой пастух. «Знали бы они, — подумал он, — что
всего в двух часах пути от них все совсем по-другому».
