– По моей просьбе Иконникова позвонила Слепченко и проинформировала его, что сегодня вечером идет к своей подруге и задержится допоздна, но встречать ее не надо, потому что подруга с мужем проводят до остановки, – пояснила журналистка. – Однако часов в десять вечера Светлана сделает ему еще один звонок и скажет: мол, они хорошо выпили, и подруга с мужем не в состоянии идти. Сама же она пойдет через Детский парк.
– Значит, ты подозреваешь, что Дмитрий убил не только ее брата, но и покушался на жизнь своей гражданской жены? – поинтересовался Скворцов. – Тогда не лучше ли его взять сразу и избавить себя от кучи хлопот? Детский парк – довольно безлюдное место. Там на нее может напасть кто угодно.
– Мы не позволим этому произойти, – парировала журналистка. – Ровно в семь вечера мы подъедем к дому ее подруги и станем наблюдать за подъездом, а когда Иконникова выйдет, пойдем следом.
– Костя прав, слишком рискованно, – вмешался Павел. – В такой гуще, как в этом парке, мы способны потерять женщину.
– Значит, вы не профессионалы, – заявила Катя. – А насчет ареста Слепченко… В принципе, у нас на него ничего нет. Светлана не видела, кто сидел за рулем автомобиля, пытавшегося сбить ее, даже марку не запомнила, а уж нападавшего в сквере не разглядела и подавно. Если принять во внимание, что это он убил Георгия, чтобы исключить еще одного претендента на жилплощадь, то и тут глухо. Единственный свидетель ночной драмы на кладбище не помнит, какая именно военная форма была на убийце. Вы же не станете задерживать Дмитрия только по подозрениям. Против него нет ни одной улики.
– Она права, – вздохнул Павел. – Придется нам поработать сегодня ночью. Как вы, ребята? – обернулся он к Пете и Леониду.
– Чем скорее обезвредим этого гада, тем лучше, – процедил Прохоров. – И я понимаю растерянность и горечь Екатерины Алексеевны. Человек из-за денег идет на махинацию с квартирой и двойное убийство. А человек, между прочим, не какой-нибудь изгой из неблагополучной семьи, а офицер. Если раньше они служили образцом чести, то теперь, к сожалению, такие, как Слепченко, пятнают честь мундира. И их просто необходимо наказывать.
– Это точно. – Киселев бросил взгляд на настенные часы. – Думаю, до операции есть время отдохнуть. Вы, ребята, можете смотаться домой к своей дочери, а то она забудет, как ее папа и мама выглядят и скоро начнет называть так дедушек и бабушек.
Костя щелкнул пальцами:
– А что, Паша, ты дело говоришь. Пойдем, моя дорогая. – Он поднялся и взял Катю за руку. Она улыбнулась:
– Мне стыдно, что не мы с тобой это предложили.
– Да какая разница, важен результат, – отозвался Павел. – Ближе к нужному времени созвонимся.
Когда Катя и Костя вышли из кабинета и направились к машине, супруг рассмеялся и отметил:
– Помнишь, несколько лет назад, когда ты только получила права, какую фразу ты произносила, когда мы шли к автомобилю – нашей несчастной «копейке», служившей нам верой и правдой?
Зорина покачала головой:
– Я много чего говорила.
Он снова рассмеялся:
– Но одно произносила с завидным постоянством: «Чур, я за рулем».
Теперь улыбнулась и журналистка:
– А ведь точно… А я еще хвастаюсь своей поразительной памятью…
– А сегодня кто за рулем? – произнес Костя.
– Ты, – устало откликнулась Зорина. – Ты даже не представляешь, с каким настроением я ехала к этой Иконниковой.
Муж помог ей сесть на переднее сиденье, а сам устроился за рулем:
– Как раз представляю. Если твои предположения подтвердятся, он мог убить ее в любой момент.
– Но она сама не желает этому верить, – вздохнула журналистка. – Так что на данный момент враг номер один для этой женщины – это я.
– Несмотря на то что ты столько для нее сделала? – удивился Костя.
– Пока я не сделала для нее ничего существенного, – не согласилась Катя. – Брата я не находила. Он сам нашелся случайно.
– И по-твоему, она совсем непричастна к его смерти? – поинтересовался Скворцов. Зорина вдруг посмотрела на него. В ее глазах блестели слезы:
– Давай не будем об этом сейчас. Все выяснится сегодняшней ночью.
– Да, – кивнул мужчина и включил зажигание.
Несмотря на то что супруги торопились, чтобы пообщаться с дочерью, они застали ее в постели. Девочка собралась спать после обеда, а Катина мама сидела возле ее кроватки с книгой «Айболит» в руках. Увидев дочь и зятя, она приложила палец к губам:
– Не входите. Пусть Полина заснет.
Костя хотел нарушить запрет тещи, но она недовольно взглянула на него:
– Кыш отсюда. Ступай есть свои любимые голубцы. Пока ваша дочь смотрела мультфильмы по телевизору, я сделала твое любимое блюдо.
Девочка зашевелилась в кроватке, и бабушка махнула рукой:
– Идите, я сказала.
– Видишь, как бывает? – грустно спросила Катя. – Пообщаемся ли мы сегодня с нашей девочкой?
– Будем надеяться. – Костя прошагал в ванную, чтобы помыть руки. – Впрочем, мне действительно ничего не остается, как приступить к голубцам. Это вовсе не упрек, любимая, это просто констатация факта, но в твоем исполнении я не ел их очень давно.
Зорина развела руками:
– Довольно справедливая констатация факта. Я не только плохая мать, но и становлюсь отвратительной женой.
– Вот я дурак, что сказал тебе это, – отругал себя Скворцов. – Ладно, скажу в свое и твое оправдание чистую правду. Ты прекрасно знаешь, что для меня ты самая лучшая. Даже если ты совсем перестанешь меня баловать моими любимыми блюдами, я без этого проживу. В конце концов, у нас неплохая столовая в отделе. А вот без тебя я не проживу и дня.
– Извинения приняты. – Журналистка поцеловала мужа в щеку. – Ладно, давай есть, а то с этими философскими разговорами мы и не пообедаем.
Майор прижал ладонь к сердцу и хотел что-то ответить, но Катя перебила его:
– Если ты собрался клясться, что после окончания этого дела свозишь нас с дочкой куда-нибудь на отдых, не сотрясай воздух. Я перестала обещать это даже самой себе.
Скворцов с досады скривился:
– Ты права. Лучше закончить этот беспредметный разговор.
Зорина сняла голубцы с плиты:
– Мамочка даже разогрела их. Нам остается только все съесть. Постой, тут, в холодильнике, есть свежий лук.
– Ни лука, ни чеснока, – отмахнулся супруг. – Нам сегодня предстоит общение как минимум с одной женщиной.
– Хорошо. – Журналистка достала большую тарелку и положила туда несколько голубцов. – Сметана на столе.
В кухне на несколько минут воцарилось молчание. Супруги поглощали обед. Появившаяся Катина мама нарушила тишину:
