Но я продолжал уговаривать ее, думая, что это
– всего лишь кокетство. Она не соглашалась, твердя, что хочет путешествовать в
одиночку. Тогда я спросил, откуда она родом, и заметил, как она замялась,
прежде чем ответить:
– Из Трансильвании, я же сказала.
– Вы не совсем так сказали. Но, как бы то ни
было, смогли бы помочь мне в выборе натуры для съемок.
Внутренний голос шептал мне, что отступать
нельзя – надо попытаться еще раз: я решил, что все же имею дело с проституткой,
и мне очень бы хотелось заполучить такую спутницу. Однако вежливо, но твердо
она отклонила мое предложение. Тут с ней заговорила женщина, сидевшая за
соседним столиком, причем мне показалось – с целью защитить мою собеседницу.
Настаивать было неудобно, и я отступился.
Вскоре появился запыхавшийся переводчик и
сообщил, что все улажено, но обойдется несколько дороже, чем предполагалось.
(Кто бы сомневался!) Поднялся в свой номер, взял загодя собранный чемодан, сел
в русский, разваливающийся на кусочки автомобиль, и двинулся по широким
проспектам, где почти не было уличного движения, везя с собой маленький
фотоаппарат, вещи, заботы, бутылки с минеральной водой, сэндвичи – и неотступно
преследующий меня образ.
В последующие дни, пока я пытался сочинить
сценарий о Дракуле как о реальном историческом персонаже и брал интервью у
местных крестьян и интеллигентов по поводу этого мифа (толку от этих бесед, как
я и предполагал, было мало), меня вдруг осенило: я не только и не столько
пытаюсь смастерить документальный фильм для британского телевидения, сколько
мечтаю о новой встрече с девушкой – высокомерной, неприветливой, каждым словом
и жестом заявляющей о собственной самодостаточности, – которую встретил в
ресторане бухарестского отеля. Она должна сейчас быть здесь, рядом со мной. Я
не знал о ней совершенно ничего – ничего, кроме имени, – но, подобно вампиру,
она высасывала из меня всю энергию.
Чушь какая-то, полная бессмыслица, нечто
такое, что недопустимо и невозможно в моем мире и в мире тех, кто рядом со
мной.
Дейдра О'Нил, она же Эдда
Не знаю, что вы будете делать здесь. Но что бы
ни делали, должны идти до конца. Она взглянула на меня удивленно:
– Кто вы такая?
Тогда я заговорила о женском журнале, лежавшем
передо мной, и мужчина за соседним столиком, выждав немного, поднялся и вышел.
Теперь я могла сказать, кто я.
– Если вас интересует моя профессия, то
несколько лет назад я окончила медицинский факультет. Но едва ли вы хотели
получить такой ответ.
И, помолчав, добавила:
– И следующий ваш шаг – попытаться искусно
поставленными вопросами понять, что я здесь делаю,– здесь, в стране, только что
вынырнувшей из-под многолетнего свинцового гнета.
– Да нет, я спрошу прямо: что вы здесь
делаете?
Я могла бы сказать, что приехала на похороны
моего учителя, ибо считаю, что он достоин этого. Но говорить об этом было бы
неблагоразумно: хотя она не проявила ни малейшего интереса к вампирам, само
слово «учитель» может привлечь ее внимание. А поскольку я была скована клятвой
не лгать, то ответила полуправдой:
– Хочу увидеть дом, где жил писатель Мирча
Элиаде, про которого вы, должно быть, и не слыхали. Он провел большую часть
жизни во Франции и был мировым авторитетом в области мифологии.
Девушка взглянула на часы, делая вид, что мои
слова ее не интересуют.
– И речь не о вампирах. А о людях, которые…
ну, скажем, идут тем же путем, что и вы.
Она потянулась за своей чашкой, но на
полдороге рука ее замерла.
– Вы что – представительница властей? Или мои
родители поручили вам следить за мной?
Тут уж я подумала, не прекратить ли на этом
разговор, – ее агрессивность производила странное впечатление. Однако я видела
ее ауру и ее тоску. Она была очень похожа на меня в ее годы. Душевные раны в
свое время подвигли меня на изучение медицины, чтобы исцелять людей физически и
помогать им выйти на верную дорогу в плане духовном. Я хотела сказать: «Твои
раны помогут тебе, девочка», потом взять журнал и уйти прочь.
Поступи я так, Афина, быть может, избрала бы
себе иную стезю и осталась жива – была бы рядом с тем, кого любила, растила бы
сына, потом нянчила бы внуков. Разбогатела бы, быть может, стала владелицей
компании по продаже недвижимости. У нее было все, все решительно, для того,
чтобы преуспеть: она познала страдания в той мере, чтобы суметь использовать
душевные шрамы в свою пользу, а чтобы унять вечное душевное беспокойство и
двигаться дальше, требовалось лишь время – и ничего больше.
Так что же удержало меня за столиком и
заставило продолжить разговор? Ответ прост – любопытство. Я не могла понять,
почему этот блистающий свет вдруг замерцал здесь, в холодном холле
бухарестского отеля.
И продолжала:
– Мирча Элиаде писал книги со странными
названиями: «Ведовство и культурные течения», например, или «Священное и
мирское». Мой учитель… – эти слова вырвались у меня против воли, но она не
услышала или сделала вид, что не заметила, – …очень ценил его творчество. А мне
что-то подсказывает, что и вам этот предмет небезразличен.
Она снова взглянула на часы.
– Мой автобус отправляется через час. Я еду в
Сибиу. Постараюсь разыскать там мою мать – если вы об этом спрашиваете. Я
работаю в риэлтерской фирме на Ближнем Востоке, у меня четырехлетний сын.
Разведена. Родители живут в Лондоне. Приемные родители, разумеется. Я –
подкидыш.
Она и в самом деле достигла очень высокой
стадии восприятия – настолько, что отождествляла себя со мной, хоть и не
отдавала себе в этом отчета.
– Да, именно это я и хотела знать.
– А стоило ли ехать в такую даль, чтобы
изучить творчество какого-то писателя? Разве там, где вы живете, нет библиотек?
– В сущности, он жил в Румынии, пока не
окончил университет. Если бы я хотела собрать сведения о его творчестве, то
отправилась бы в Париж, Лондон или Чикаго, где он умер. Так что мою поездку
никак нельзя назвать изучением творчества – просто я хочу увидеть камни, по
которым ступала его нога. Хочу почувствовать, что же вдохновляло его творчество
– а оно очень сильно воздействовало на мою жизнь и на жизнь тех, кого я уважаю.
– Он писал и о медицине тоже?
Лучше не отвечать. Теперь я поняла, что слово
«учитель» не осталось незамеченным, но девушка истолковала его в смысле
профессиональном.
