– Не поддавайся этому– это козни лукавого. У
тебя перед глазами всегда были хорошие примеры… Почему же ты не можешь просто
жить – жить, как все люди? Нормально?
Ох, судя по всему, я поторопилась с выводом о
том, что встреча с истинной матерью подействовала на Шерин благотворно. Но
ожидаемой яростной вспышки не последовало – она продолжала улыбаться:
– А что такое «нормально»? Для чего папа
продолжает работать как проклятый, хотя денег у нас хватит на три поколения? Он
– честный, он заслужил то, что имеет, но повторяет с гордостью, что перегружен
работой. Зачем? Чего он хочет добиться?
– Он достойный человек, который тяжело работал
всю свою жизнь.
– Когда я жила с вами, он, приходя домой,
всякий раз спрашивал, сделала ли я уроки, потом объяснял, насколько важно для
мира то, что делает он, потом включал телевизор, комментировал положение в
Ливане, а перед сном читал какую-то специальную литературу… Он постоянно был
занят.
И ты – тоже… В школе я всегда была одета лучше
всех, ты водила меня на праздники, следила, чтобы в доме было чисто и прибрано,
ты всегда была ласкова со мной, ты дала мне безупречное воспитание. Но теперь,
на пороге старости, скажи: что вы намерены делать со своей жизнью? Я-то уже
выросла и обрела независимость.
– Будем путешествовать. Странствовать по
свету, наслаждаться заслуженным отдыхом.
– Но почему не начать это прямо сейчас, когда
вы с папой еще бодры и здоровы?
Я и сама задавала себе этот вопрос. Но
чувствовала, что мужу нужна его работа – не для денег, а чтобы ощущать свою
полезность, доказать, что и эмигрант с гордостью выполняет свои обязательства.
Когда он брал отпуск и оставался в городе, ему всегда хотелось пойти в офис,
поговорить с коллегами, принять какие-то решения, хотя они вполне могли бы и
подождать. Я вытаскивала его в театры, кино, музеи, и он соглашался делать все,
что мне хотелось, но я чувствовала – через силу, ибо по-настоящему его
интересовала только фирма, дела, работа.
Я впервые разговаривала с ней как с подругой,
а не с дочерью и старалась говорить на понятном ей языке.
– То есть ты хочешь сказать, что и твой отец
тоже пытается заполнить «пробелы», как ты их называешь?
– Можешь не сомневаться, что в день, когда он
выйдет на пенсию, – надеюсь, этот день не настанет никогда, – он впадет в
настоящую депрессию. Что делать со свободой, завоеванной такими изнурительными
усилиями? Все будут хвалить его за блистательную карьеру, за то, что он оставит
семье немалое наследство, за то, как умело он руководит своей компанией. Но ни
у кого не будет для него времени, ибо для всех остальных жизнь течет
по-прежнему и они погружены в нее. И папа вновь почувствует себя изгнанником –
но только на этот раз уже некуда будет бежать.
– Ну и какие у тебя по этому поводу мысли?
– Мысль у меня всего одна – я не хочу, чтобы и
меня постигла такая участь. Не пойми меня превратно – я ни в коей мере не
обвиняю вас за тот пример, который вы мне подаете. Однако я хочу изменений. И
немедленно.
Дейдра О'Нил, она же Эдда
Она сидит в полнейшей темноте.
Мальчик, разумеется, тотчас выбежал из
комнаты: ночь – это царство ужаса, оживляющего чудовищные призраки прошлого,
когда мы кочевали по миру, как цыгане, как мой прежний учитель – да благословит
Мать его душу и да пребудет он до самого своего возвращения в Ее нежной заботе.
Когда гаснет свет, Афина не знает, что делать.
Она спрашивает о сыне, а я отвечаю: «Не беспокойся, вверь его мне». Выхожу,
включаю телевизор, нахожу анимационный канал, убираю звук, и готово – мальчик
неотрывно уставился на экран. Проблема решена. Я задумываюсь над тем, как же
раньше, когда не было телевидения, участвовали в этом ритуале женщины, тоже
приводившие своих детей. Что тогда делали учителя?
Впрочем, это не мое дело.
Я должна вызвать в Афине те же чувства,
которые испытывает сейчас ее сын: телеэкран для него – дверь в иную реальность.
Все очень просто и одновременно – необыкновенно сложно. Просто, потому что
достаточно всего лишь изменить отношение и сказать себе: «Не буду больше искать
счастья». И с этого мгновения я – свободна и независима и смотрю на мир
собственными, а не чужими глазами. Искать буду не счастье, а приключение.
А сложно – потому что люди внушили мне:
счастье – это единственная цель, к которой стоит стремиться. Как же не искать
его? Зачем вступать на опасную тропу, по которой другие ходить не рискуют?
И что такое, в конце концов, счастье?
Любовь, отвечают мне. Но любовь не приносит и
никогда не приносила счастья. Скорее наоборот: любовь – это тоска и смятение,
поединок, это – ночи без сна, когда терзаешься вопросом, правильно ли ты
поступаешь. Истинная любовь состоит из экстаза и агонии.
Ну хорошо, не любовь. Мир. Но если мы взглянем
на Мать, увидим, что Она никогда не пребывает в мире. Зима воюет с летом,
солнцу никогда не дано встретиться с луной, тигр преследует человека, который
боится собаки, которая преследует кота, который преследует мышь, которая путает
человека.
Деньги приносят счастье. Очень хорошо: все, у
кого достаточно денег, чтобы обеспечить себе высочайший уровень жизни, могут
больше не работать. Однако они работают, работают лихорадочно, словно боятся
потерять все. Деньги приносят… нет, не счастье, а деньги. Бедность может
принести несчастье, но обратное – не верно.
Большую часть своей жизни я искала счастья – а
сейчас хочу только радости. Радость подобна сексу – она начинается и кончается.
Я хочу наслаждения. Хочу удовольствия. А счастья? Да нет, больше я в этот
капкан не попадусь.
Когда я, находясь среди нескольких человек,
хочу спровоцировать их, задав один из важнейших вопросов нашего бытия, все
отвечают: «Я счастлив».
Я продолжаю: «Но разве вы не хотите получить
больше? Разве не хотите продолжать рост и развитие?» «Разумеется, хотим», – в
один голос отвечают мне.
«Тогда вы – не счастливы», – говорю я. И мои
собеседники предпочитают сменить тему.
Я должна вернуться в ту комнату, где сейчас
находится Афина. Там темно. Она слышит мои шаги. Вот чиркнула спичка и зажглась
свеча.
– Все, что окружает нас, – это Вселенское
Желание. Это не счастье, а желание. А в желании всегда есть некая неполнота.
Ибо, исполняясь, оно перестает быть желанием. Разве не так?
– Где мой сын?
