А танец – это просто ритуал. Что такое ритуал?
Это – умение превратить монотонное и обыденное в нечто отличное, ритмичное и
способное стать каналом для Единения. И потому я настаиваю – будь другой, даже
когда моешь посуду. Пусть руки твои движутся, ни разу не повторяя
предшествующего жеста, но при этом соблюдают ритм.
Если тебе это поможет, вызови какие-нибудь
зрительные образы – цветы, птиц, деревья в лесу. Постарайся думать не об
отдельных предметах – вроде той свечи, на которой ты концентрировала внимание в
первый раз, – а о целых совокупностях. И знаешь ли, что ты вскоре заметишь? Что
ты не выбираешь мысли.
Приведу пример. Представь себе летящую стаю
птиц. Скольких ты видишь? Одиннадцать, девятнадцать, пять? У тебя есть общее
представление, но точного числа ты не знаешь. Откуда же возникла эта мысль?
Кто-то вложил ее в твою голову. Тот, кому доподлинно известно количество птиц,
деревьев, камней, цветов. Тот, кто в эти доли секунды успел позаботиться о тебе
и показать тебе свое могущество.
Ты – такая, в какую веришь.
Не стоит повторять, как все, кто верит в
«позитивное мышление», что ты – любима, что полна сил или способностей. Не надо
твердить себе это, ибо ты и так это знаешь. А если вдруг усомнилась, – думаю,
что на этом этапе сомнения должны возникать довольно часто, – сделай то, что я
предложила тебе. Вместо того чтобы пытаться убедить себя, что ты – лучше, чем
думаешь, просто посмейся. Посмейся над своими заботами и тревогами, над своей
неуверенностью. С юмором отнесись к приступам тоски. Поначалу будет трудно, но
постепенно привыкнешь.
А теперь повернись и ступай навстречу ко всем
тем, кто думает, будто ты знаешь все. Убеди себя в их правоте – ибо все мы
знаем все, просто в это надо поверить.
Верь.
Группы очень важны, сказала я тебе в Бухаресте
в первую нашу встречу. Они заставляют нас совершенствоваться, ибо в одиночку ты
можешь всего лишь смеяться над собой, а так ты сможешь и смеяться, и
действовать. Группы бросают нам вызов. Группы позволяют нам собираться по нашим
склонностям и влечению. Группы создают коллективную энергию, и легче достичь
экстаза, потому что каждый «заражает» всех остальных.
Разумеется, и они – группы, коллектив – тоже
способны уничтожить нас. Но это – составная часть бытия, «условие человеческого
существования»: жить с другими, жить среди других. И если человек не сумел в
полной мере развить в себе инстинкт выживания, значит, он не усвоил ничего из
слов Матери.
Тебе повезло, девочка. Группа только что
попросила тебя учить ее чему-то – и это превратит тебя в учителя.
Хирон Райан, журналист
Перед первой встречей с актерами Афина пришла
ко мне. Прочитав мою статью о Саре, она вбила себе в голову, что я понимаю ее
мир – а это не в полной мере соответствовало действительности. Моя единственная
цель заключалась в том, чтобы привлечь ее внимание. Хоть я и пытался принять
как должное существование некой невидимой реальности, способной вмешиваться в
нашу жизнь, единственным побудительным мотивом была любовь, признать которую я
не желал, что нисколько не мешало ей развиваться, исподволь, неуловимо
производя свое опустошительное воздействие.
А я был удовлетворен моей вселенной и ничего
не собирался менять, даже если бы что-то и подталкивало меня к этому.
– Я боюсь, – сказала Афина, едва переступив
порог. – Но я должна сделать следующий шаг – делать то, о чем меня просят. Мне
нужно верить.
– Но ведь у тебя огромный опыт. Ты училась у
цыган, у дервишей в пустыне…
– Ну, прежде всего, это не совсем то… Что
значит «учиться»? Приумножать знания или преобразовать свою жизнь?
Я предложил сходить куда-нибудь вечером –
поужинать и потанцевать. На первое она согласилась, от второго отказалась.
– И все же ответь, – настойчиво повторила она,
оглядывая мою квартиру. – Значит ли это, что мы складываем все это на полки или
наоборот – отказываемся от всего ненужного, чтобы следовать своей стезей
налегке?
А на полках стояли книги, которые я выискивал
и покупал, внимательно читал с карандашом в руке, делая отметки на многих
страницах. На полках стояли мои истинные наставники, сформировавшие меня как
личность.
– Сколько у тебя здесь книг? Наверно, больше
тысячи. И большую их часть ты никогда больше не откроешь. Ты хранишь их, потому
что не веришь.
– Во что не верю?
– Просто не веришь. Тот, кто верит, будет
читать, как читала я, готовясь к беседе с актерами. А потом самое главное –
допустить, чтобы Великая Мать говорила за тебя и раскрывалась в этих словах.
Потом ты должен заполнить пробелы, которые писатели оставляют намеренно, чтобы
разжечь воображение читателя. И вот, заполнив эти пустоты, ты уверуешь в свои
возможности.
Как много людей хотели бы прочесть эти вот
книги, но не могут купить их, потому что нет денег. А ты держишь у себя эту
застоявшуюся энергию, потому что хочешь произвести впечатление на своих гостей.
Или потому, что не веришь, что чему-то научился благодаря им, и думаешь, что
тебе придется вновь рыться в них, ища нужные сведения.
Она говорила со мной жестко, но – странное
дело! – меня это завораживало.
– Так ты считаешь, что мне не нужна
библиотека?
– Я считаю, что книги надо читать, а не
хранить под спудом. Знаешь что? Давай раздадим большую часть людям, которые
встретятся нам на пути в ресторан. Или для тебя это чересчур смелая идея?
– Да нет, просто они не поместятся в мою
машину.
– Наймем грузовик.
– В этом случае наш ужин отложится на
неопределенное время. И потом, ты ведь пришла, чтобы побороть свою
неуверенность, а не затем, чтобы решать, что мне делать с моими книгами. Без
них я будто голый.
– Ты хотел сказать – невеждой.
– Еще правильней было бы назвать меня
«некультурным».
– Значит, твоя культура – не в сердце, а на
книжных полках.
Ну, хватит, подумал я. Позвонил в ресторан,
заказал столик, сообщил, что мы придем через четверть часа. Афина явно хотела
отсрочить то, за чем она явилась сюда, – глубочайшая неуверенность в себе
заставляла ее нападать на меня вместо того, чтобы всматриваться в глубину
собственной души. Ей нужен был мужчина рядом, и – как знать? – используя
извечные женские уловки, она проверяла, как далеко я смогу зайти и готов ли
сделать ради нее что-нибудь.
