Тут же стало ясно, что уже имеющихся
исторических сведений недостаточно: я заметил совпадения различных древних
цивилизаций в этом вопросе и, более того, – употребление одного и того же слова
для определения мест, считавшихся священными. Прежде я никогда не обращал на
это внимания, а теперь заинтересовался. Обнаружив закономерность в этих
совпадениях, я начал поиски дополнительных материалов, способных пролить свет
на поведение человека и его верования.
Первое и наиболее логичное объяснение – через
пуповину к нам поступают питательные вещества, и оттого пуп следует считать
центром жизни – было тотчас отброшено. Психолог объяснил мне, что эта теория
лишена всякого смысла, ибо, поскольку пуповина неизменно перерезается,
центральным становится именно мотив отделения, а более значительными символами
делаются мозг или сердце.
Давно замечено, что, когда мы чем-то увлечены,
кажется, будто все вокруг так или иначе соотносится с предметом нашего интереса
(мистики называют это явление «знаками», скептики – «совпадением», психологи –
«ассоциативной доминантой», а термин, употребляемый историками, мне еще
предстоит определить). Так вот, однажды вечером моя дочь – девочка-подросток –
появилась дома с проколотым пупком, то есть – с пирсингом.
– Зачем ты это сделала?
– А мне нравится.
Что ж, объяснение звучало более чем
естественно даже для ученого-историка, стремящегося во всем найти мотив или причину.
Войдя в комнату дочери, я увидел на стене плакат, изображавший ее любимую
поп-певицу – разумеется, тоже с голым животом, и пупок тоже казался центром
Вселенной.
Я позвонил Хирону узнать, почему же он так
заинтересован этим. И тогда он рассказал мне о происходившем в театре, о том,
как люди спонтанно и самым неожиданным образом отреагировали на приказ.
Отчаявшись добиться толку от дочери, я решил проконсультироваться у
специалистов.
Проблема эта никого не интересовала, но вот
случай свел меня с индийским психологом Франсуа Шепкой (имя и национальность
изменены по просьбе самого ученого. – Прим. ред.), коренным образом
пересматривавшим бытующие методики лечения. По его мнению, метод возвращения в
детство как средство исцеления душевных травм совершенно неэффективен – многие
проблемы, уже решенные самой жизнью, возвращаются в своей первозданной силе, и
взрослые люди снова винят в своих фрустрациях и поражениях родителей. Шепка вел
ожесточенную полемику с французскими психоаналитиками, и разговор на такую
нелепую тему, как пупок, насколько я мог судить, развлекал и успокаивал его.
Он-то и рассказал мне, что по теории Карла
Густава Юнга, одного из крупнейших в истории психоаналитиков, все мы пьем из
одного источника. Он называл его «Душа Мира». Хотя все мы пытаемся быть
независимыми, часть памяти у каждого из нас – общая для всех. И все мы ищем
идеал в красоте, в танце, в Божестве, в музыке.
Общество между тем берет на себя
ответственность за то, как эти идеалы будут выражаться в реальной
действительности. В наши дни, например, идеал красоты – худощавая, стройная
женщина, хотя тысячелетия назад богини были полнотелы и пышны. То же происходит
и с понятием счастья: существует код неких правил, и если не следовать им, твое
сознание не согласится признать, что носитель его счастлив.
Юнг разделял индивидуальный прогресс на четыре
этапа: первый – это «Персона», маска, которую мы носим изо дня в день, веря,
что мир зависит от нас, что мы – отличные родители, а наши дети нас не
понимают, что наши хозяева несправедливы по отношению к нам, что все люди
мечтают никогда не работать и посвятить жизнь путешествиям. Многие сознают, что
здесь кроется какое-то заблуждение, но, не желая ничего менять, стремятся как
можно скорее выбросить эту мысль из головы. Лишь единицы пытаются постичь суть
этого заблуждения и в результате обретают «Тень».
Тень – это наша темная сторона, диктующая, как
следует действовать и вести себя. Пытаясь освободиться от Персоны, мы зажигаем
свет в душе и видим там паутину, малодушие, мелочность. Тень существует для
того, чтобы воспрепятствовать нашему движению вперед, и, как правило, ей это
удается: мы стремительно возвращаемся в то состояние, в каком находились до
того, как начали сомневаться. Некоторым все же удается выстоять в этом
столкновении: «Да, у меня есть пороки и недостатки, но я – достойная личность и
хочу двигаться вперед».
В этот миг Тень исчезает, и мы входим в
контакт с Душой.
В понятие «душа» Юнг не вкладывает ничего
религиозного: он говорит о возвращении к Душе Мира, источнике познания.
Инстинкты становятся более обостренными, эмоции – радикальными, знаки
становятся важнее логики, восприятие реальности – уже не столь определенно. Мы
начинаем бороться с тем, к чему не привыкли, и реагировать неожиданным для нас
самих образом.
И обнаруживаем, что если нам удается направить
этот мощный поток постоянной энергии в определенное русло, то мы можем создать
некий очень прочный центр, который Юнг называет «Мудрый Старец» по отношению к
мужчинам и «Великая Мать» – если речь идет о женщинах.
Допустить это проявление – дело довольно
опасное. Как правило, тот, кто доходит до этого этапа, начинает считать себя
святым, пророком, повелителем духов. Необходима большая душевная зрелость для
того, чтобы взаимодействовать с энергией Мудрого Старца или Великой Матери.
– Юнг сошел с ума, – сказал мой друг после
того, как перечислил мне четыре этапа, описанных швейцарским психоаналитиком. –
Когда он вошел в контакт со своим Мудрым Старцем, то стал говорить, что отныне
его ведет некий дух по имени Филемон.
– И вот теперь…
– …наконец мы приближаемся к символическому
значению пупа. Четыре этапа проходят не только люди, но и общества. У западной
цивилизации есть Персона, то есть идеи, которые направляют нас.
Пытаясь приспособиться к изменениям, она
взаимодействует с Тенью: мы видим грандиозные массовые манифестации, в ходе
которых коллективную энергию можно использовать как во зло, так и на благо.
Внезапно, по той или иной причине, Персона или Тень перестают удовлетворять
людей – и тогда скачкообразно происходит бессознательное соединение с Душой.
Начинают появляться новые ценности.
– Я заметил. Вот, например, возрождается культ
женской ипостаси Бога.
