Иду на работу и, стараясь порадовать шефа,
«повысившего качество моей жизни», обзваниваю специалистов по атомной
энергетике и физиков-ядерщиков. Выясняется, что напрямую были затронуты
катастрофой 9 миллионов людей во всем мире, причем из них – 3-4 миллиона детей.
За первыми тридцатью погибшими последовали, по мнению Джона Гофманса, еще 475
тысяч человек, которые заболели неизлечимыми формами рака, а еще столько же
хоть и выжили, но стали инвалидами.
Около двух тысяч городов и деревень просто
перестали существовать. Согласно прогнозу Министерства здравоохранения
Белоруссии в период с 2005 по 2010 годы следует ждать резкого повышения числа
заболевших раком щитовидной железы. Еще один эксперт объясняет мне, что, кроме
этих 9 миллионов, непосредственно подвергшихся облучению, еще 65 миллионов
человек в разных странах мира пострадали косвенно – через зараженные радиацией
продукты и воду.
Это – серьезное дело, заслуживающее
почтительного отношения. Под вечер я сообщаю секретарю редакции, что смогу
посетить Чернобыль не раньше, чем в годовщину аварии, а до тех пор соберу
материалы, выслушаю мнения экспертов и посмотрю, какие меры предпринимает
британское правительство. Шеф согласен.
Звоню Афине – она столько раз говорила, что ее
возлюбленный служит в Скотланд-Ярде, что сейчас пришло наконец время попросить
его об одолжении, тем более что гриф секретности с материалов о катастрофе
снят, да и СССР больше нет. Она обещает переговорить со своим «другом», но
предупреждает, что за успех не ручается.
Добавляет, что завтра уезжает в Шотландию, а
вернется только к собранию группы.
– Какой группы?
Группы, отвечает она. Неужели все это уже
вошло в наезженную колею? Когда же мы сможем встретиться, поговорить, прояснить
все?
Но она уже дала отбой. Возвращаюсь домой,
ужинаю в одиночестве, смотрю новости, заезжаю в театр за Андреа. Спектакль еще
не кончился, и, к моему несказанному удивлению, в женщине на сцене я едва могу
узнать ту, с которой прожил почти два года: в ее движениях появилось нечто
завораживающее, а произносимые ею слова обрели непривычную силу. Отчужденно
вглядываясь в эту незнакомку, я сознаю, что мне хочется, чтобы она была рядом
со мной, – и спохватываюсь: она ведь и так рядом.
– Ну, как поговорили с Афиной? – спрашиваю я
по дороге домой.
– Хорошо. А что у тебя на работе?
Не хочет отвечать – меняет тему. Рассказываю о
своем повышении, о командировке в Чернобыль, но она слушает без особого
интереса. Мне начинает чудиться, что я теряю прежнюю свою любовь, а новой не
добился. События, впрочем, идут своим чередом: по возвращении она предлагает
вместе принять душ, а затем мы оказываемся в постели. Но прежде она включила на
полную громкость ту ритмичную музыку, которую мы слышали у Афины, и велела мне
не думать о соседях – люди и так слишком озабочены из-за своих ближних и потому
живут вполнакала.
То, что происходит дальше, выше моего
понимания. Неужели женщина, которая с небывалой, дикой страстью занималась со
мной любовью, наконец обрела подлинную природу своей сексуальности и помогла ей
в этом —научила ее или разбудила – другая женщина?
Потому что, вцепясь в меня с невиданной прежде
яростью, она повторяла без остановки одно и то же:
– Сегодня я – твой мужчина, а ты – моя
женщина.
Так проходит около часа, в течение которого я
познаю такое, на что никогда не отваживался раньше. В какие-то мгновения я даже
испытывал стыд и едва сдерживался, чтобы не попросить ее остановиться, но она
все равно бы не послушала, ибо шла на это осознанно. И мне оставалось лишь
подчиняться, потому что выбора не было. Зато было очень любопытно.
Под конец я был в изнеможении, тогда как
Андреа просто излучала энергию.
– Пока ты не заснул, хочу, чтобы ты знал. Если
пойдешь вперед, секс позволит тебе заниматься любовью с богами и богинями.
Сегодня ты испытал это на себе. Я хочу, чтобы ты заснул, зная – я разбудила
Мать, дремавшую в тебе.
Мне хотелось спросить: «Тебя научила этому
Афина?», но я не решился.
– Признайся – сегодня ночью тебе понравилось
быть женщиной.
– Понравилось. Не знаю, как там дальше будет,
но сегодня я чувствовал и страх, и ликование.
– Признайся – тебе всегда хотелось испытать
то, что ты испытал сегодня.
Но все же одно дело – подчиняться Андреа,
сжимая ее в объятиях, и совсем другое – хладнокровно разбирать впечатления. И я
промолчал, хоть и не сомневался в том, что ответ ей и так известен.
– Так вот, – продолжала она. – Все это
пребывало во мне, о чем я и не подозревала. И еще была маска, которая упала
сегодня, когда я была на сцене. Ты заметил что-нибудь особенное?
– Конечно. От тебя исходил какой-то особый
свет.
– Это – харизма: божественная сила, которая
проявляется в мужчине и в женщине. Сверхъестественное могущество, которое
никому не надо демонстрировать, ибо оно пробивает даже самых бесчувственных. Но
проявляется оно лишь после того, как мы останемся нагими, умрем для мира и воскреснем
для самих себя. Вчера вечером я умерла. Сегодня, выйдя на сцену, увидела, что в
точности осуществляю свой выбор, и возродилась из пепла.
Ибо я всегда пыталась быть собой, пыталась, да
не могла. Всегда хотела производить впечатление на окружающих, вела умные
разговоры, не огорчала родителей и в то же время – шла на любые ухищрения,
чтобы суметь делать то, что нравится. Я всегда торила себе путь с кровью, со
слезами, напрягая всю силу воли, – а вчера поняла, что поступала неправильно.
Моей мечте ничего этого не нужно: она требует лишь, чтобы я предалась ей, а
если покажется, что страдаю, – стиснула зубы. Потому что страдание пройдет.
– К чему ты все это говоришь мне?
– Погоди. Проходя тем путем, где страдание
кажется единственным правилом, я боролась. За то, что никакой борьбы не стоит.
Это же как любовь: либо она есть, либо нет, и тогда никакой силой ее не
пробудить.
Мы можем притвориться, что любим. Можем
привыкнуть друг к другу. Можем испытывать дружеские, родственные чувства, быть
во всем заодно, создать семью, каждую ночь заниматься сексом и даже получать
наслаждение, и все равно – постоянно ощущать какое-то зияние, пустоту, нехватку
чего-то очень важного. Так во имя чего я изучала все тонкости отношений между
мужчиной и женщиной, зачем билась за то, что не стоит таких усилий?.. В том
числе – и за тебя.
