Ее описание Ролингса совсем не соответствовало тому впечатлению, которое сложилось о нем у Ратлиджа.
«Собственная доброта ослепила ее, — заметил Хэмиш. — Такая ни за что не заметит, как ее обманывают».
— К вам меня привело еще одно немаловажное дело, — продолжал Ратлидж. — Если можно, я хотел бы поговорить с вашим мужем.
— Увы, он в Глазго. Поехал на переговоры. Хочет купить призового быка. А я не могу вам помочь?
— У него есть мотоцикл?
— Мотоцикл? Да, конечно, до войны он участвовал в гонках. Очень опасный спорт. Я обрадовалась, когда он его бросил. Но своего стального коня сохранил. Наверное, для того, чтобы тешить себя надеждой, что когда-нибудь он снова к нему вернется. — В глазах ее появилась печаль. — Инспектор, большинство мужчин не любят взрослеть. И болеть… Мотоцикл — его юность. Поэтому я не возражала.
— Насколько я понял, во время войны он попал в лагерь для интернированных в Германии.
— Да, действительно. Из-за лагеря он не успел повоевать. Он на несколько лет старше меня, но наверняка сразу записался бы добровольцем. Ведь тогда, если помните, брали и сорокалетних, если они обладали полезными навыками. А муж прекрасно говорил по-немецки, потому что часто ездил в Германию по делам. Наверное, я не права, но я знала, что там, где находится мой муж, он в безопасности. Немцы неплохо обращались с узниками. И все же он больше не хотел ездить в Германию, когда война закончилась и его отправили домой. Он сказал, что слишком много изменилось, и он боялся, что перемены плохо скажутся на будущем.
— Разве вы разводите коров, миссис Беннет? Я никогда их не видел.
— Конечно не разводим. Для того муж и поехал в Глазго; хочет положить начало поголовью.
В голове у Ратлиджа оживился Хэмиш; как ни странно, Хэмиш сейчас с ним соглашался.
— Спасибо, миссис Беннет. А теперь… будьте добры, позовите сюда всех ваших слуг. Мне очень нужно поговорить с ними.
— Для чего? Я сама могу ответить на любые ваши вопросы. Видите ли… мои подопечные недолюбливают полицейских, что неудивительно.
— И тем не менее.
В конце концов миссис Беннет попросила его позвонить; ее подопечные стали приходить один за другим.
Ратлидж дождался, пока соберутся все, даже Диас, и тихо начал:
— С прискорбием сообщаю вам о том, что Боб Ролингс умер. Знаю, для многих из вас весть о его смерти станет ударом. Примите мои соболезнования. И все же я считал, что должен сообщить вам об этом.
Миссис Беннет ахнула, как будто новость наконец дошла до нее. Потом она сказала:
— Его надо привезти сюда. Домой. Он сам наверняка захотел бы, чтобы его похоронили здесь.
— Как он умер? — нахмурившись, спросил один человек. — Он не… вчера ночью его здесь не было, но мы не знали, что он заболел.
Он говорил с корнуоллским акцентом.
— Он ездил в Кент по личному делу, — ответил Ратлидж. — Возможно, мистеру Диасу больше известно об этом. Он попал в грозу и утонул.
Еще один человек, с виду и по речи настоящий уроженец Лондона, заметил:
— Не знал, что у него есть знакомые в Кенте.
Ратлидж повернулся к нему; в его первый приезд миссис Беннет представила его как повара.
— Он из-за чего-то тревожился? Может, плохо ел?
Повар откашлялся и хрипло ответил:
— На аппетит он никогда не жаловался.
Ратлидж поблагодарил всех и отпустил.
Когда за ними закрылась дверь, он повернулся к миссис Беннет и спросил:
— За что сидел ваш повар? Кажется, вы говорили, но я запамятовал…
— Гарри служил младшим клерком в одной юридической фирме. Он сказал, что нечестным путем присвоил некоторую сумму, чтобы оплатить лечение матери. Знаю, он поступил дурно, но человек, которому не к кому обратиться за помощью, подвержен искушениям. Он полностью отсидел свой срок.
Ратлидж не стал говорить вслух, но подумал: повар вполне мог позвонить в Скотленд-Ярд и выдать себя за инспектора Чемблисса. У него выговор человека образованного; он умеет убеждать.
— У вас есть телефон? — спросил Ратлидж.
— Да, есть. Муж распорядился провести его после войны.
— Может быть, мистер Беннет по приезде позвонит в Скотленд-Ярд? Тогда мы разрешим по телефону тот небольшой вопрос, ради которого я сюда приехал.
— Подождите, пока он вернется из Глазго. А ведь нужно еще позаботиться о бедном Бобе. Видите ли, мы все чувствуем себя в ответе за него. — Миссис Беннет потянулась за платком. Ратлидж невольно посмотрел на узор, но не разглядел вышивку издалека. Лилии? — Просто не верится…
— Понимаю.
С этими словами он откланялся.
Повара Гарри вполне могли попросить позвонить по телефону, но в подробности плана его не посвящали. Без садовника в имении еще как-то можно обойтись, но без повара — ни за что!
Кольцо вокруг Диаса постепенно сжималось. Но недостаточно быстро.
Гибсон встретил Ратлиджа в коридоре второго этажа.
— Вы в курсе, что процесс над Гудингом начнется в понедельник? — спросил он.
— Так быстро? — изумился Ратлидж. Новый удар!
— Мистер Френч был фигурой известной в деловых кругах. Гудинг написал признание. Поводов для дальнейших отсрочек как будто нет.
— А как же трупы жертв? Их ведь так и не нашли!
— Остается надежда, что обвиняемый сам расскажет, где они. Чтобы его внучку не судили как сообщницу. Он ведь знает, что ему все равно нечего терять. И наверняка всеми силами постарается спасти ее от виселицы.
Ратлидж мрачно кивнул. Если Гудинг не убивал Френча и Трейнора, ему нечего предложить за жизнь Валери Уитмен.
Глава 25
Всю обратную дорогу к себе в кабинет Ратлидж проклинал Диаса.
Даже если бы Хэмиш не ворчал у него в голове не переставая, он понимал, что сам во всем виноват.
Ролингс умер. Все произошло само собой, и все же Ратлиджу он нужен был живым. А после гибели Ролингса Диас послал кого-то в Кент за мотоциклом, который мог навести на их след. Значит, у Диаса есть еще подручный, на которого он может положиться.
Ратлидж велел себе посмотреть на дело с другой стороны. Перевернуть его с ног на голову.
Он нашел страницу, на которой раньше записывал свои мысли, смял ее и выбросил.
Достав другой лист, он принялся чертить графики.
Он прекрасно понимал, какие улики свидетельствуют против Гудинга и его внучки. Позиция обвинения кажется несокрушимой во всем, если не считать отсутствия трупов.
Из коридора послышался неожиданный звук — кошачье мяуканье.
