И тут за дверью на площадке громко хрустнуло. Сработала тревожная арахисовая сигнализация!
Доблестная рыцарша Ирка сделала огромные глаза и завертела свободной от скалки Айвенго рукой, призывая меня срочно вернуться в засаду на табуретку.
Я на цыпочках проскакала на свое место, подхватила поставленную в угол швабру и замерла, напряженно косясь на дверь. По спине, укрытой двойной попоной надувного жилета и стеганой хоккейной фуфайки, побежали мурашки.
Старый – что малый.
Пострадавшая при встрече с Помидорным Киллером бабушка Хлопова Тамара Макаровна, вместо того, чтобы поостеречься и дополнительно повысить бдительность, с детской радостью привечала нежданых-незваных гостей.
Гости пришли в одиннадцатом часу утра. В это смутное время заслуженной пенсионерке с безупречным пролетарским происхождением обедать было рано, а повторно завтракать – совестно. Заранее жалея себя, Тамара Макаровна уже потянулась за газетой с наполовину разгаданным особо трудным кроссвордом, и тут в дверь позвонили.
Нога в высоком гипсовом валенке не позволяла обрадовавшейся развлечению старушке развить хорошую скорость, но она громко кричала по пути в прихожую:
– Иду, иду! Сейчас, сейчас!
Чтобы, значит, случайные гости не ушли, не дождавшись, пока им откроют.
На лестничной площадке примерно в метре от двери, стесняясь попирать ногами стопроцентный хенд-мейд пестрого коврика из ситцевых жгутиков, топтались двое: представительный мужчина средних лет и симпатичный юноша. Мужчина был толстый и розовый, как сарделька, а юноша – ясноглазый, скуластый и вихрастый, как образцово-показательный комсомолец с плаката эпохи расцвета социализма.
Нижнюю часть тела юноши укрывали брезентовые штаны на помочах, а верхнюю – бело-голубая клетчатая рубашечка, застегнутая почти под горло. На задорных вихрах лежала старомодная кепка, из-под мышки торчал потрепанный тубус.
При виде вихрасто-скуластого юноши бабушке Хлоповой вспомнились кинофильм «Весна на Заречной улице» и собственная молодость.
– Здрасьте, мамаша, мы к вам из ЖЭКа по поводу снижения квартплаты, – скороговоркой доложил представительный человек-сарделька.
И Тамаре Макаровне вдруг показалось, будто она вернулась в старые добрые времена, когда еще были правильные ЖЭКи, а не мутные ТСЖ и ТОСы, и квартплата за стандартную «двушку» в «хрущобе» не приближалась к сумме внешнего долга Республики Бурунди, и по срочному вызову – если, скажем, кран потек или батарею прорвало, – после долгого волнительного ожидания, беззлобно ругаясь и мощно дыша перегаром, являлся одинокий мужик в спецовке, а не целое бандформирование молодых парней в нарядных комбинезонах частной фирмы «Бригада Ух», и нехитрая услуга «замена лампочки» в прайсе электрика не стоила аж пятьдесят рублей, и вполне можно было договориться с плотником заменить просевшую половую доску за бутылку водки, и воду можно было лить, сколько хочешь, потому что платили за нее не по счетчику…
И много, много чего еще хорошего было в той жизни, где весна сверкала и бурлила не только на Заречной улице, но и в душе, и в крови, и в прекрасных добрых песнях, и в ясных глазах вихрастых комсомольцев обоего пола.
– Да проходите, сыночки! – растроганно сказала беспечная бабушка Хлопова и впустила гостей в квартиру.
Такие приятные с виду, гости к тому же оказались людьми с активной гражданской позицией. Они ходили по квартирам, агитируя жильцов отказаться от услуг управляющей компании, сплошь состоящей из махинаторов и рвачей, в пользу старой доброй жилищно-эксплуатационной конторы.
Человек-сарделька Сергей Иванович от имени ЖЭКа вкратце, но убедительно рассказал Тамаре Макаровне о реальной возможности добиться снижения квартирной платы путем повышения эффективности водоснабжения. А комсомолец-доброволец Юра показал слабые места этой самой системы водоснабжения и канализации на подробной схеме, извлеченной из тубуса.
Цветная схема, в деталях прорисованная на большом листе ватмана, произвела на бабушку Хлопову большое впечатление. Сразу стало понятно, что ЖЭКу с его огромным опытом ведомы все вековые тайны коммунальных дел, тогда как ТСЖ и ТОСы знают только одно: как отнимать у беззащитных жильцов немыслимые деньги.
Тамара Макаровна с радостью вступила в ряды борцов за возвращение власти ЖЭКу и поставила свою подпись на соответствующей бумажке.
– К соседям пойдем? – переступив через порог бабулиной квартиры и одновременно убрав с лица обаятельную «гагаринскую» улыбку, спросил старшего товарища типичный комсомолец Юра.
Посиделки с общительной Тамарой Макаровной затянулись сверх меры и утомили всех участников.
– Да, еще успеваем, – коротко взглянув на часы, ответил Сергей Иванович.
Это означало, что наиболее продуктивное для агитации утреннее время еще не закончилось. До полудня, когда пенсионерки, домохозяйки и молодые мамаши вплотную приступят к приготовлению обеда и кормлению детей с последующим их укладыванием в кроватки, оставалось еще полчаса.
В старых «сталинских» домах, населенных преимущественно заслуженными пенсионерами, Сергей Иванович и Юра работали примерно с десяти до двенадцати часов, когда в квартирах оставались только неработающие граждане и гражданки – наиболее податливая и благодарная публика.
– Сыночки, а я вот еще хотела спросить… – донеслось из глубины квартиры.
– Иди сам, я догоню, – досадливо прислушиваясь к приближающемуся грохоту гипсового ботфорта, Сергей Иванович подтолкнул Юру к двери соседней квартиры.
Одиночный выстрел раздавленной скорлупки превратился в сплошную пулеметную очередь. Враг топтался на рубеже, но почему-то не спешил его переступить.
Я не выдержала и бросилась в контратаку – сама открыла дверь!
– Ой! – пискнул враг.
Я захлопнула дверь и отшатнулась к стене.
– Что, что там? – сделав глаза огурцами, спросила Ирка. – Опять пистолет?!
– Похоже, гранатомет! Здоровенная такая труба!
Я развела руки, показав размер трубы. Ирка, спасаясь от случайного удара шваброй, отшатнулась, недоверчиво прищурилась и с ехидцей спросила:
– К нам пришел Шварценеггер?
– Чего стоим, кого ждем?
Закрыв за собой дверь квартиры бабушки Хлоповой, Сергей Иванович подошел к Юре, который застыл на придверном коврике в странной позе – слегка присев и обнимая тубус.
– Бабушка не открывает?
– Там не бабушка, – удивленно ответил Юра. – Там хоккеист!
– Какой еще хоккеист?
Сергей Иванович непроизвольно оглянулся на окно в пролете между этажами. К запыленному стеклу прижимались зеленые ладошки цветущей липы. На насквозь просвеченных майским солнцем листочках темнели четкие линии. Для зимних видов спорта сезон был явно не тот.
– «Спартаковский», – честно ответил Юра на риторический вопрос про хоккеиста.
