Я выбрал крест на верхушке отдаленной церкви.
– Продолжай смотреть туда, не отрываясь, а сам сосредоточься
на моих словах. Даже если у тебя возникнут какие-то посторонние ощущения, не
отвлекайся на них. Просто делай то, что я буду тебе говорить.
Расслабившись, я стоял, вперив взгляд в крест, а Петрус
подошел ко мне сзади и надавил пальцем на точку между затылком и шеей.
– Путь, по которому ты идешь, есть путь обретения Могущества.
И показаны тебе будут лишь те упражнения, которые имеют отношение к нему. Это
путешествие, которое поначалу казалось тебе пыткой, ибо ты мечтал лишь о том,
чтобы поскорее достичь цели, теперь начинает доставлять тебе удовольствие. Ты
испытываешь радость поиска и наслаждаешься приключениями. И попутно взращиваешь
в себе самом нечто очень важное – свои собственные мечты.
Никогда нельзя отказываться от мечты! Мечты питают нашу
душу, так же как пища питает тело. Сколько бы раз в жизни нам ни пришлось пережить
крушение и видеть, как разбиваются наши надежды, мы все равно должны продолжать
мечтать. Если это не удается, то нами овладевает безразличие и Агапе не может
больше снизойти в нашу душу. На тех полях, что простираются сейчас перед нами,
было пролито много крови, здесь разворачивались самые жестокие битвы испанцев
против мавров. Кто из них был прав, или на чьей стороне была справедливость,
это уже не имеет значения – важно лишь понять, что обе враждующие стороны вели
Правый Бой.
Правый Бой мы ведем потому, что этого требует наше сердце. В
героические времена – времена странствующих рыцарей – это было просто. Еще
существовали земли, которые надо было покорить, имелся простор для славных
деяний. Сегодня, однако, когда мир сильно изменился, этот Правый Бой идет не на
полях сражений, а в нашей душе.
Правый Бой мы ведем во имя нашей мечты. Когда мы молоды и
впервые начинаем воплощать наши чаяния, смелости нам не занимать, хотя бороться
толком мы не умеем. С огромными усилиями позже мы обучаемся искусству вести
сражение, но к тому времени теряем отвагу, которая нужна для битвы. И потому мы
оборачиваемся против себя и начинаем сражаться с собой. Мы становимся врагами
самим себе. Мы твердим, будто наши мечты – это просто ребяческий вздор, который
невозможно воплотить в жизнь, или что они родились потому лишь, что мы еще мало
знали о том, какова жизнь в действительности. Мы убиваем свои мечты, потому что
боимся вступить в Правый Бой.
Петрус нажал посильнее. Тут я заметил, что очертания креста
на церкви изменились, и теперь он превратился в крылатую человеческую фигуру. В
ангела. Я заморгал, и крест снова стал крестом.
– Первый признак того, что мы начали убивать свою мечту, –
это когда вдруг обнаруживается, что нам не хватает времени, – продолжал Петрус.
– Самым занятым людям, каких я знал, всегда хватает времени на все их дела. Те
же, кто ничего не делает, всегда чувствуют себя усталыми, не сознают, сколь
малую толику работы им нужно сделать, и всегда жалуются, что день слишком
короток. На самом же деле они просто боятся вступить в Правый Бой.
Второй признак того, что наша мечта погибает, – это
обретение опыта. Мы перестаем воспринимать жизнь как одно большое приключение и
начинаем думать, что с нашей стороны будет мудро, справедливо и правильно не
требовать от жизни слишком многого. Когда мы пытаемся высунуться наружу за
стены нашего обыденного существования, до нас доносится запах пыли и пота, мы
видим жаждущие взоры воинов, слышим треск ломающихся копий, ощущаем горечь
поражения. Но нам не дано понять радости, великой радости, что наполняет сердца
всех тех, кто сражается. Ибо для них не важны победа или поражение – значение
имеет лишь то, что они ведут Правый Бой.
И наконец, третий признак утраченной мечты – это
умиротворение. Жизнь делается похожа на воскресный вечер: мы мало чего требуем
от жизни, но и почти ничем не жертвуем. Мы начинаем считать себя взрослыми, зрелыми
людьми, полагая, что наконец избавились от детских мечтаний, от юношеских
фантазий, и стремимся лишь, как говорится, к успеху в работе и личной жизни. И
нас удивляет, когда наши сверстники вдруг заявляют, что им нужно от жизни
чего-то еще. На самом деле в глубине души мы догадываемся: все это происходит с
нами потому, что мы отказались сражаться за свою мечту – отказались вступить в
Правый Бой.
Очертания колокольни продолжали меняться, теперь вместо нее
я видел ангела с распростертыми крыльями. И сколько бы я ни моргал, ангел не
исчезал. Мне очень хотелось обсудить с Петрусом то, что я вижу, но я понимал,
что он еще не договорил.
– Когда мы отрекаемся от мечты и обретаем умиротворение, –
сказал он немного погодя, – то вступаем в краткий период спокойной жизни. Но
потом убитые мечты начинают разлагаться и тлеть внутри нас, отравляя все наше
существование. Мы становимся жестокими сначала с близкими людьми, а потом и с
самими собой. Тогда-то и возникают у людей болезни душевные и телесные. Наша
трусость приводит нас как раз к тому, чего мы пытались избежать, отказываясь от
борьбы, – к разочарованию и поражению. А потом, в один прекрасный день смрад
гниющих мечтаний становится просто нестерпимым, мы начинаем задыхаться и желать
смерти. Смерти, которая освободит нас от нашей самоуверенности, от наших дел и
от убийственного покоя воскресных вечеров.
Теперь я был уверен, что действительно вижу ангела, и уже не
мог следить за тем, что говорит Петрус. Он, должно быть, почувствовал это,
потому что убрал руку от моего затылка и умолк. Видение продержалось еще
несколько мгновений, а потом исчезло. Вместо него опять возникла колокольня.
Несколько минут мы оба молчали. Петрус скрутил самокрутку и
закурил. Я достал из рюкзака бутылку вина и приложился к ней. Вино было теплое,
но не потеряло своего вкуса.
– Что ты видел? – спросил Петрус.
Я рассказал ему про ангела. Уточнил, что сначала, как только
я моргал, видение исчезало.
– Тебе тоже надо научиться вести Правый Бой. Бросаемые
жизнью вызовы ты принимать уже научился, к приключениям готов, а вот признавать
сверхъестественное все еще не желаешь.
Петрус вытащил из своего рюкзака маленькую вещицу и протянул
ее мне. Это была золотая булавка.
– Это подарок моей бабушки. В ордене RAM все древние мудрецы
имели подобные вещицы. Она называется «Острие Жестокости». Впервые увидев
ангела на шпиле, ты не захотел поверить своим глазам. Ибо это было нечто такое,
к чему ты не привык. В твоей картине мира церковь – это церковь, а видения
могут возникать лишь после того, как обряды Традиции введут тебя в экстаз.
Я возразил, что мое видение могло быть вызвано тем, что он
нажимал на определенную точку между затылком и шеей.
