– Филос – это любовь, принимающая облик дружбы. Это то, что
я испытываю к тебе и многим другим людям. Когда перестает блистать огонь Эроса,
от распада брак спасает Филос.
– А Агапе?
– Об этом пока рано говорить. Агапе присутствует в обеих
других формах любви – ив Эросе, и в Филосе, – но для тебя это пока всего лишь
слова. Давай-ка лучше присоединимся к общему веселью, а о Любви Всеобъемлющей
говорить не будем.
И Петрус налил еще вина.
Праздничное настроение, царившее на площади, было
заразительно. Петрус сильно охмелел, и я был сначала несколько удивлен. Но
потом вспомнил, как однажды он мне объяснял, – практики RAM имеют смысл лишь в
том случае, если они под силу обычным людям.
И в этот вечер Петрус казался мне самым обычным человеком,
неотличимым от тех, кто нас окружал. Он был приветлив и дружелюбен, хлопал всех
по плечу и болтал со всеми, кто желал с ним поговорить. Немного позже он
напился так, что мне пришлось взять его под руку и препроводить в гостиницу.
По дороге я успел осмыслить сложившуюся ситуацию. Вот я веду
своего проводника. И в этот миг вдруг понял: ведь на протяжении всего
путешествия Петрус ни разу не приложил ни малейших усилий, чтобы выглядеть
значительней, мудрей, безгрешней, чем я. Он всего лишь передавал мне свой опыт
в практиках RAM. Но притом постоянно подчеркивал, что сам он – такой же, как
все те, что знавали и Эрос, и Филос, и Агапе.
И это придало мне сил.
Путь Сантьяго принадлежит обычным людям.
Воодушевление
Если я говорю языками человеческими и ангельскими… Если имею
дар пророчества… и всю веру, так что могу и горы передвигать, а не имею любви –
то я ничто».
Петрус опять цитировал св. Павла, который, по его мнению,
лучше всех передавал людям слова Христа. Все утро мы шли вперед, а после обеда
устроились на берегу речки порыбачить. Ни одна рыба не клюнула, но Петруса это
нисколько не волновало. По его мнению, рыбная ловля является основным символом
отношений человека и мира: мы знаем, чего добиваемся, и при должном упорстве
добьемся своего, а вот когда дойдем до цели – это уж зависит от помощи Божьей.
– Перед тем как принять важное решение, полезно предаться
какому-нибудь неторопливому и созерцательному занятию, – заметил Петрус. –
Буддийские монахи слушали, как растут горы, а вот я предпочитаю удить рыбу.
Но в такой зной даже красные ленивые рыбины, плававшие почти
у самой поверхности воды, наживку заглатывать не желали. Смена места не
помогала. А потому я решил лучше прогуляться по ближнему лесу. И дошел до самых
ворот старого заброшенного кладбища, примыкавшего к реке, – ворота эти были
невероятно огромными и совершенно не соответствовали размерам того маленького
клочка земли, что был отведен под кладбище, – а затем вернулся обратно к
Петрусу, который продолжал сидеть с удочкой. Я поинтересовался, знает ли он
что-нибудь про это кладбище.
– Ворота в старину вели в госпиталь для пилигримов, –
ответил он. – Он давно закрылся, а потом кому-то пришла в голову идея
использовать их в качестве ворот и устроить за ними кладбище.
– Которое тоже оказалось заброшенным.
– Верно. Все в этом мире недолговечно. Когда я поведал ему,
как отвратительно он вел себя вчера на свадьбе, осуждая всех присутствующих там
гостей, Петрус изумился. Он начал меня уверять, что все, о чем он говорил
вчера, не больше и не меньше того, что мы с ним испытали в жизни сами. Все мы
ищем Эрос, и затем, когда Эрос превращается в Филос, думаем, что любовь умерла.
И не понимаем, что именно Филос может привести нас к высшей форме любви – к Агапе.
– Расскажи мне о ней, – попросил я.
Петрус ответил, что говорить об Агапе не имеет смысла – ее
надо пережить. И сегодня, если удастся, он попытается показать мне одну из
сторон Агапе. Но чтобы это удалось, окружающий нас мир – так же как с рыбной
ловлей – должен быть на нашей стороне, чтобы помочь нам достичь желаемого.
– Вестник помогает тебе, но есть такое, что находится за
пределами власти и Вестника, и твоих желаний, и тебя самого.
– И что это за вещь?
– Божья искра. То, что принято называть – Удача.
Когда солнце немного ослабило свой нестерпимый жар, мы снова
вернулись на Путь Сантьяго. Он шел через поля и виноградники, совершенно
безлюдные в этот час. Мы пересекли шоссе – тоже совершенно пустынное – и снова
двинулись лесом. В отдалении виделся пик горы Сан-Лоренсо, самой высокой точки
королевства Кастилия. Я очень сильно изменился с того времени, как впервые
встретился с Петрусом в Сен-Жан-Пре-де-Пор. Бразилия и все мои начатые и
брошенные на полдороге дела, которые раньше так меня беспокоили, теперь
позабылись начисто. Единственное, что оставалось живо, была моя цель, и каждую
ночь я вел долгие разговоры с Астрейном, становившимся все яснее и ближе.
Я видел, как он неизменно присаживается рядом, я заметил,
что правое веко его подергивается нервным тиком, а когда я повторял свои доводы,
чтобы убедиться – он понял, на губах у него возникала презрительная улыбка. Еще
несколько недель назад – в начале паломничества– я всерьез опасался, что не
смогу дойти до конца Пути. В тот день, когда мы проходили через Ронсеваль, меня
охватывала глубокая тоска от всего предстоящего, и мне хотелось немедленно
попасть в Сантьяго, вновь завладеть своим мечом и вступить в то, что Петрус
называл «Правый Бой». Но теперь все блага цивилизации, с которыми так трудно
было расстаться, позабылись. И в эту минуту меня занимали только солнце над
головой да неистовое желание познать Агапе.
Мы спустились к ручью, перешли его, с огромным трудом
выбрались на крутой берег. Должно быть, раньше здесь с ревом текла полноводная
и бурная река, буравившая землю в поисках тайн, скрытых в ее глубоких недрах. А
теперь она стала ручейком, который можно было перейти вброд. Но вырытый ею
глубокий каньон – главный итог ее трудов – сохранился, так что подняться на
противоположный берег было совсем нелегко. Верно сказал Петрус несколько часов
назад: «Все в этом мире недолговечно». – Петрус, а ты когда-нибудь любил?
Вопрос этот сорвался с моих уст будто сам собой, и я сам
удивился своей смелости. До сей минуты я почти ничего не знал о личной жизни
моего проводника.
– У меня было много женщин, если ты об этом спрашиваешь. И я
по-настоящему любил их всех. Но познать Агапе мне суждено было только с двумя.
Я в ответ рассказал ему, что влюблялся так часто, что даже
тревожился тем, что не способен сделать выбор и остановиться. И если дальше все
будет продолжаться в том же духе, то меня ждет одинокая старость, а это меня
довольно сильно пугает.
