Единственной моей заботой было – как можно скорее добраться
до Сантьяго-де-Компостелы и покончить с этой сумасбродной затеей. Я все никак
не мог позабыть печальный голос Петруса и его отчужденный взгляд во время
церемонии в замке – казалось, что все усилия, которые он предпринял, чтобы
помочь мне, пропали втуне. Когда австралийца позвали к алтарю, у меня возникла
уверенность – Петрус хочет, чтобы я был следующим. Мой меч вполне мог бы
очутиться в этом замке, осененном легендами и древней мудростью. Он вполне
удовлетворял всем требованиям – место пустынное, посещаемое только пилигримами,
почитающими реликвии Ордена Храма, и стоящее к тому же на священной земле.
Но предстать перед алтарем довелось одному лишь австралийцу.
И Петрус, надо полагать, почел себя униженным перед прочими, ибо оказался
проводником, неспособным указать своему подопечному, где скрыт его меч.
Кроме того, от Церемонии Традиции вновь повеяло на меня
очарованием мудрости Сокрытого, о котором я уж было стал забывать, следуя
Дивным Путем Сантьяго, дорогой «обыкновенных людей». Дар заклинать духов, почти
абсолютный контроль над материей, связь с другими мирами – все это было гораздо
интересней, нежели ритуалы RAM. Не исключено, что они найдут более практическое
применение в моей жизни; нет сомнений и в том, что я сам сильно изменился с тех
пор, как двинулся Дивным Путем Сантьяго. Не без помощи Петруса я узнал, что
приобретенные познания помогают мне одолевать водопады, одерживать победы над
Врагами, беседовать с Вестниками о вещах практических и реальных. Да, я увидел
лик моей Смерти и Голубую Сферу Любви Всеобъемлющей, заполняющей весь мир. Я
готов вступать в Правый Бой и сделать из своей жизни череду побед.
И все равно – потаенная часть моей души все еще тосковала по
магическим кругам, по трансцендентальным формулам, о воскурении ладана, о
Священной туши. То, что Петрус называл «возданием почестей древним», для меня
было целительным и насыщенным соприкосновением с уже позабытыми, старыми
уроками. И одна лишь мысль о том, что я навсегда, быть может, утрачу доступ к
этому миру, сильнейшим образом обескураживала меня.
Когда после церемонии я вернулся в отель, портье вместе с
ключом от номера передал мне «Путеводитель пилигрима»: эту книгу Петрус
использовал в тех случаях, когда желтые знаки становились едва заметны, а надо
было определить расстояние от одного города до другого. И уже наутро я покинул
Понферраду – даже не поспав – и отправился Путем. К концу дня я обнаружил, что
карта неточна, – и потому мне пришлось провести ночь под открытым небом,
притулившись в расщелине скалы.
И вот там, размышляя обо всем, что произошло со мной после
встречи с мадам Дебриль, я никак не мог отделаться от назойливого воспоминания
о том, как настойчиво старался Петрус внушить мне – вопреки тому, чему всегда
учили нас, – важен только результат. Сколь бы ни были полезны и необходимы
усилия, они теряют всякий смысл, если результат не достигнут. А от себя самого
и от всего, что повидал я и испытал, результат мог быть только один – обретение
моего меча. А он пока не был найден. Между тем до Сантьяго оставались считанные
дни пути.
– Если вы – пилигрим, я могу проводить вас ко Вратам Прощения,
– не отставала от меня девочка. – Тому, кто проходит этими вратами, уже можно
не идти до Сантьяго.
Я протянул ей несколько песет, чтобы она шла своей дорогой,
а меня оставила в покое. Не тут-то было: она принялась играть со струей из
фонтана, так что вода забрызгала мой заплечный мешок и бермуды.
– Пойдем, пойдем… – повторила девочка.
В этот самый миг я вспомнил одно из любимых высказываний
Петруса: «…Кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, должен молотить
с надеждою получить ожидаемое». Это были слова из посланий апостола Павла.
И все же надо было побороться еще немного. Продолжить поиски
до конца и не бояться потерпеть поражение. Сохранить надежду отыскать меч.
Разгадать тайну.
И – как знать? – может быть, эта девочка пыталась сказать
мне что-то такое, чего я никак не желал понимать. И, может быть, Врата
Прощения, находящиеся в церкви, окажут такой же духовный эффект, как и прибытие
в Сантьяго. И что, если мой меч находится там?
– Ну, идем, – сказал я девочке.
Потом взглянул на гору, с которой только что спустился:
придется возвращаться и одолевать подъем. Я прошел Вратами Прощения, не
заинтересовавшись ими, ибо моей единственной целью было прибытие в Сантьяго. И
вот теперь, в этот раскаленный летний вечер, повстречал девочку, которая так
настойчиво зовет меня вернуться и узнать то, что я не удостоил внимания. Быть может,
спешка и упадок духа сделали так, что я прошел мимо цели моего странствия, не
заметив ее. И почему, в конце концов, девочка, получив от меня деньги, не
убежала прочь?
Петрус всегда говорил, что у меня слишком необузданное
воображение. Но ведь он мог и ошибаться.
Шагая вслед за девочкой, я вспоминал историю Врат Прощения.
Поскольку с этого места и до самой Компостелы Путь шел по горным кручам и
изобиловал опасностями, Церковь заключила нечто вроде сделки с паломниками. В
XII веке какой-то римский папа заявил: тому, у кого по болезни или иной причине
нет сил продолжать путь, достаточно пройти Вратами Прощения – и он получит
такое же отпущение грехов, как и те, кто дошел до Компостелы. Будто взмахнув
волшебной палочкой, решил этот понтифик проблему с трудными горными дорогами и
поощрил новых пилигримов.
Мы поднимались теми же тропами, по которым я не так давно
спускался, – извилистыми, скользкими и крутыми. Девочка шла впереди с таким
невообразимым проворством, что я несколько раз обращался к ней с просьбой идти
помедленнее. Поначалу она слушалась, но очень скоро теряла ощущение скорости и
вновь принималась буквально лететь. И вот после многочисленных моих жалоб и
требований мы через полчаса достигли Врат Прощения.
– Ключ от церкви у меня, – сказала девочка. – Я войду первая
и отворю Врата, чтобы вы могли пройти ими.
Она шагнула внутрь, я же остался ждать в сторонке. Это была
даже не церковь, а маленькая часовенка, и дверь ее, обращенная на север, была
украшена раковинами и сценами из жития святого Иакова. В тот миг, когда
заскрипел ключ в замке, появилась откуда ни возьмись огромная немецкая овчарка,
приблизилась и оказалась между мною и Вратами.
Тело мое немедленно напряглось, изготовившись к борьбе.
«Опять, – подумал я. – Похоже, конца этому не будет. Опять испытания, схватки,
унижения. И ни намека на меч».
Но тут отворились Врата Прощения, и на пороге показалась
девочка. При виде пса, скрестившего со мной взгляд, она произнесла несколько
ласковых слов, и тот разом утратил свою свирепость. Завилял хвостом и исчез в
церкви.
