Центральное место в его размышлениях занял несколько размытый, но узнаваемый образ покойного, сидящего за рабочим столом с легкой полуулыбкой на лице. Так он выглядел на фото, выставленном на сайте больницы. Вокруг него то появлялись, то таяли какие-то размытые картинки, иллюстрировавшие ход мыслей Андрея Петровича. Бурмистров – честный и порядочный. Прекрасный семьянин, устойчив к соблазнам. Елена Сергеевна что-то скрывает, знала о разводе, ни с кем не делилась. Почему? Скобелеву в больнице не любят. Зачем взяли? Кто ее порекомендовал?
Куда так «скоропостижно» перешел на работу другой юрист? Предложили выгодную должность за помощь в деле Котляра? Откуда взялась Скобелева? Почему сразу прицепилась к Бурмистрову? Любовь? Почему не пошла за него замуж? Она богатая, а он? Что это за ключ от банка? Что там хранится? А может, Бурмистров готовил новое разоблачение сотрудников с публичным осуждением и волчьим билетом для кого-то?
Бурмистров – главврач, он здесь царь и бог, у него была большая власть и большие возможности. У него появилась любовница, требовательная, избалованная. Бурмистров сильно изменился за последний год… Все вокруг что-то Андрею недоговаривают!
Так! Андрей выпрямился. Бурмистров вел добропорядочный образ жизни – вплоть до этой истории с Котляром. Потом он выдержал нелегкую битву в комитете по здравоохранению. Его покровители оказали ему поддержку – почему? Что им до какого-то главврача? Что они получили взамен? Бесплатные койки? Высококлассную консультацию? Нет. Наверняка им потребовалась либо встречная услуга, либо постоянное содействие.
В чем? Что это может быть? Закупка лекарств и оборудования у определенных компаний? Но этим, кажется, занимается фонд обязательного медицинского страхования. В любом случае, чего бы они ни потребовали у Бурмистрова, директор больницы должен быть в курсе. Или – в доле? Значит, к нему за пояснениями не обратишься, так же как и к главбуху, и к Скобелевой. Ведь она появилась в больнице сразу же после этой истории и явно была рекомендована кем-то влиятельным.
Андрею нужна была помощь, он слишком плохо себе представлял изнанку медицинской организации, но в любом случае, как и в любом другом государственном учреждении, на которое выделяются бюджетные средства, в больнице наверняка имеются и схемы их хищения. А, как уже упоминалось, именно это, по мнению Андрея Петровича, и было основным движущим мотивом убийцы.
Андрей долго размышлял, кто из сотрудников больницы будет предельно откровенен с ним и кто действительно имеет представление о том, что происходит в этом медицинском учреждении.
И в тот момент, когда он склонялся в пользу главной сестры кардиологии, Ольги Степановны, – просто за неимением более перспективного источника информации, – ему на ум пришел тихий интеллигентный санитар Родион Михайлович, который, кстати сказать, первым указал Андрею на возможность служебного мотива убийства. Андрей позвонил в больницу и удостоверился, что Родион Михайлович все еще на месте и дождется его, после чего прихватил куртку и вновь рванул в больницу.
Родион Михайлович не захотел беседовать с Андреем в стенах больницы, а предложил пройтись по территории. Вокруг корпусов проходило несколько дорожек, окаймленных ровными унылыми газонами, засаженными редкими молодыми деревцами. На немногочисленных гравиевых дорожках не было ни души, и они могли не опасаться нежелательных свидетелей беседы. Погода стояла по-прежнему теплая, так что прогулка даже порадовала Андрея, он, как ему казалось, уже насквозь пропах специфическими больничными запахами.
– Значит, вы все же напали на след? – спросил полушутливым тоном Родион Михайлович, когда они достаточно далеко отошли от главного входа. – Да, думаю, причина убийства кроется именно здесь. Понимаете, я человек в больнице новый, но тем не менее, проработав около месяца в травматологии, я, как врач с большим стажем, не смог не заметить некоторых странностей. Я не совсем понимаю механизм этих махинаций, но примерную схему себе представляю.
– А что именно вы заметили? – Андрей старался не показать своего нетерпения и не подгонять излишне медлительного и рассудительного, на его взгляд, Родиона Михайловича.
– Понимаете, некоторые операции необходимо проводить как можно скорее, от этого зависит благополучный исход, хотя любую болезнь нельзя запускать, это, я думаю, понятно даже вам. Но вот странность: некоторые больные, поступив в отделение, не сразу готовились к операции. Вокруг них начиналась какая-то нездоровая суета. Лечащий врач уделял им особое, так сказать, внимание, потом их посещала наш юрисконсульт, лечащий врач неоднократно беседовал с родственниками. А потом – я проверил, из любопытства – в карте больного диагноз заменялся на более сложный, а операция меняла свой статус, и мне почему-то показалось, что операции, которые покрывались полисом обязательного медицинского страхования, представлялись пациентам как платные, – хмуро глядя себе под ноги, рассказывал Родион Михайлович. – Конечно, когда твой близкий человек нуждается в срочном оперативном вмешательстве, рассуждать особенно некогда, к юристу не побежишь, консультацию по поводу того, на что ты имеешь право, а на что нет, получать некогда, и ты будешь судорожно искать все возможные пути для его спасения. В данном случае – деньги.
– Значит, в больнице занимались обычным вымогательством? – разочарованно уточнил Андрей.
– Нет! Если бы дело обстояло так просто, то кто-нибудь из родственников уже давно бы проверил обоснованность этих платежей и обратился бы с жалобой в суд, прокуратуру или в вышестоящие инстанции. Все несколько иначе. Я беседовал с такими больными, конечно, когда они уже шли на поправку, – серьезно взглянув в глаза Андрею Петровичу, пояснил санитар. – Они не платили за свои операции, они лишь соглашались на изменение диагноза, им представляли это необходимым условием для того, чтобы получить финансовую помощь от благотворительного фонда, который оказывает материальную поддержку лишь пациентам определенной тяжести. Пациенты и их родственники, разумеется, с радостью на все соглашались. Ведь такая схема позволяла им получить необходимую медицинскую помощь и не тратить на это свои средства, которых тем более, как правило, они и не имели.
– То есть обманывали не больных, а государство?
– В масштабах всей больницы! – многозначительно поднял палец Родион Михайлович. – К тому же не забудьте про некий благотворительный фонд. Насколько я понимаю, деньги оттуда действительно поступали. Не совсем понятно, как они изымались.
– А как называется этот фонд? И кто его учредители?
– Не знаю. К сожалению, у больных на руках после подписания бумаг не оставалось никаких документов. Их забирали на подпись, а потом «забывали» вернуть, а людям потом уже и не до бумаг было. Операция проведена, все в порядке. А название фонда, к сожалению, никто из них запомнить не смог. Говорят, иностранное и какое-то очень заковыристое. Они его не то что запомнить – прочитать толком не успевали.
– Я вижу, вы, Родион Михайлович, провели собственное расследование еще задолго до убийства Бурмистрова, – проговорил Андрей Петрович, с интересом глядя на своего спутника. – Почему вас заинтересовали эти маневры, если больные от этого не страдали, и с чего вы взяли, что Бурмистрова убили именно из-за них?
