Потом, стараясь действовать спокойно, Настя сохранила написанный текст, закрыла программу и выключила компьютер. После этого она встала с кресла, прошла к дивану и легла, укрывшись до подбородка мягким пледом.
…И снова она проснулась резко, будто кто-то толкнул ее или крикнул ей что-то на ухо. За окном уже светало. На душе у Насти было неспокойно. Она смутно помнила, что ей снилось что-то неприятное, хотя и не помнила — что именно. Немного полежав, женщина откинула плед и тяжело поднялась с дивана. Затем, сама не зная зачем, подошла к окну.
Выглянув в него, она надеялась увидеть хлебо-булочный киоск, который появился здесь за время ее отсутствия. Однако никакого киоска не было. На пустующем месте стояла машина. Белая «Ауди». Машина ее мужа. И стояла она именно там, где Алексей ее обычно оставлял.
«Должно быть, я все еще сплю», — подумала Настя.
Из подъезда вышел человек и уверенной поступью зашагал к машине. Настя почувствовала, как цепенеет. Мужчина подошел к машине, остановился, поднял голову и посмотрел на ее окно. Это был Алексей.
Он приветливо помахал ей рукою, затем открыл дверцу и забрался в салон белой «Ауди». Ноги Насти подкосились, и она тяжело рухнула на пол.
…Когда примерно полчаса спустя доктор Макарский снял телефонную трубку и поднес ее к уху, он услышал женский голос, полный страдания, растерянности и страха. И не сразу понял, что говорила Настя Новицкая.
— Доктор, вы сейчас в клинике?
— Да, — ответил он.
— Могу я приехать?
— Прямо сейчас? — удивился он.
— Да. Мне нужна ваша помощь.
— Хорошо, приезжайте. Доберетесь сами? — спохватился доктор.
— Я уже вызвала такси.
— Хорошо. Буду вас ждать.
Доктор Макарский положил трубку на рычаг и задумчиво сдвинул брови. Звонок Насти его взволновал. Немного посидев, он открыл нижний ящик стола и достал из него то, без чего в последние два года не обходился и дня, — початую бутылку коньяка.
3
— Вы уверены, что это нужно? — сипло пробормотала Настя.
— Да, — ответил доктор Макарский.
Он протер ей предплечье ваткой, смоченной в спирте. Затем взял шприц и ввел иглу ей в вену. Настя прикусила нижнюю губу.
Доктор убрал шприц, но продолжал держать Настину руку, отслеживая пульс. Женщина почувствовала легкое головокружение. А затем явственно ощутила, как по телу растекается странное оцепенение. По щекам ее все еще текли слезы, но Настя этого не замечала. Оцепенение сменилось расслабленностью.
— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Макарский. — Теперь вам лучше?
— Да, — пробормотала она.
Во рту у нее пересохло. Зато тяжесть с души исчезла, а вместе с ней стало уходить и чувство страха. Нервное напряжение спало.
— Вот и хорошо, — сказал доктор Макарский, продолжая следить за пульсом Насти и внимательно вглядываясь в ее лицо.
Несколько секунд оба молчали. Потом доктор выпустил из пальцев ее руку и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
— Некоторое время у вас будет кружиться голова, — произнес он. — Но приступы будут непродолжительными.
— Да, я это заметила. — Настя почувствовала себя настолько лучше, что смогла улыбнуться. — Я испугалась, что схожу с ума. Галлюцинации были очень… реальными. Я спустилась вниз, хотела остановить Алексея… А когда увидела хлебо-булочный киоск, у меня подкосились ноги. Я поняла, что не в себе.
— Понимаю. Но теперь все позади. Просто старайтесь не думать об этом.
— Ладно.
Настя вздохнула. Она видела, что Макарский хочет еще что-то сказать, но не решается начать. Наконец, он заговорил снова.
— Настя, вы для меня не просто пациент. Я дружил с вашим мужем и чувствую за вас ответственность.
— Сейчас вы скажете, что я должна остаться в клинике? — прозорливо прищурилась Настя.
— Да, я бы хотел, чтобы вы остались.
Настя покачала головой:
— Нет, доктор. Если я сейчас останусь в клинике, я точно сойду с ума. Я понимаю, какому риску себя подвергаю, но чувствую, что должна справиться сама.
— Вы собираетесь вернуться домой?
— Да. Если я сейчас сломаюсь, то уже никогда не стану прежней. Вы же сами мне об этом говорили, помните?
Макарский обдумал ее слова.
— Что ж, — сказал он. — Впереди вас ждет долгий и тяжелый период адаптации. Лекарства лишь слегка облегчат ваше положение.
— Я знаю.
— Правда кажется вам ужасной, но единственный способ вылечиться — это принять правду. Ваш муж погиб. Ваш ребенок — тоже. Все остальное — мнимости. Работа воспаленной фантазии.
Настя слегка побледнела, но сумела остаться внешне спокойной (не без помощи препарата, который вколол ей Макарский).
— Знаю, доктор, — произнесла она. — Я готова принять правду. Мой муж погиб под колесами машины. И у меня… нет ребенка.
— Говорите это себе как можно чаще. И не забывайте принимать лекарство, которое я вам дал. По одной таблетке три раза в день. Постарайтесь не пропускать.
— Хорошо.
— И еще. — Доктор выдержал паузу, внимательно и строго глядя на Настю. — Не впускайте фантазии в реальную жизнь. Оставьте их вашим книгам. И снам. Важна ваша личная, очень твердая установка на выздоровление. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Да, доктор, я все понимаю. Спасибо вам.
Посчитав разговор законченным, Настя поднялась с кресла. Макарский тоже встал со стула и обошел вокруг стола.
— Звоните мне в любое время дня и ночи, — проговорил он, проводив Настю до двери. — Если состояние ухудшится, мы продолжим лечение в стационаре.
— Я не хочу возвращаться в клинику, — твердо сказала Настя.
Макарский рассеянно улыбнулся.
— Да, я помню. Но вы еще не видели наши новые ВИП-палаты. Завтра утром мы собираемся их открыть.
— Я предпочитаю болеть дома, — ответила женщина. — Еще раз спасибо. И простите за то, что свалилась вам на голову. В следующий раз, вместо того, чтобы метаться в страхе по квартире, я просто выпью таблетку.
Настя вышла из кабинета и двинулась к выходу. Когда она свернула за угол, дорогу ей преградила невысокая худая женщина в коричневой кофте. На вид ей было лет сорок пять. Распущенные, начавшие седеть волосы, сухое, землистого цвета лицо. Глаза подернуты пеленой безумия. В руках незнакомка держала… детскую куклу. Довольно потрепанную, простенькую, должно быть, еще советских времен.
Настя хотела обойти незнакомку, но внезапно та вцепилась в рукав ее плаща.
— Я все знаю! — выпалила она громким шепотом.
