Под моим взглядом женщина застыла на месте. Она была одета во все черное. Я поднялся на ступеньку, чтобы разглядеть получше, и тогда незнакомка, перестав скрываться, шагнула на свет. Высокая, наверное, с меня ростом; длинные ноги, широкие бедра, тонкая талия, идеальная грудь. Лицо удлиненное, не подходящее ни под какие каноны красоты. Кожа довольно смуглая, хотя, может, это только при таком тусклом свете. Заостренный подбородок, уши скрыты длинной черной гривой. Я почувствовал, как твердеет в штанах, и усилием воли заставил себя сосредоточиться.
— Что вы здесь делаете? — спросил я резким тоном. Что она здесь незаконно, сомнений не вызывало. Но как же она проникла в здание? Мне казалось, Дворец неприступен. — Кто вы такая? — Правой рукой я потянулся к воображаемой кобуре, делая вид (надеюсь, успешно), что сейчас достану пистолет. — Как вас зовут? Почему вы…
Я осекся. Она шагнула вперед, склонив голову набок и пристально разглядывая меня. Лоб сморщился, будто она меня узнала, но не могла вспомнить откуда. А потом, с обезоруживающей сексуальной улыбкой, она провела ладонями по бедрам и, расстегнув пуговицы, выскользнула из своих брюк.
Моя рука дернулась, так и не нащупав мнимый пистолет. Под брюками на девушке обнаружились высокие белые трусы. Не особенно сексуальное белье, но долго мне им любоваться все равно не дали: трусы немедленно присоединились к брюкам на полу.
Девушка начала спускаться, а я не мог оторвать взгляд от темного треугольника в низу ее живота. Даже если у нее в руке был нож, я бы не заметил. Я смотрел в одну точку как завороженный.
Незнакомка остановилась на четыре ступеньки выше.
— Эй, — негромко позвала она.
Я наконец заставил себя поднять взгляд. Она, облизнув губы, кинулась на меня.
Мы оба повалились на пол, целуясь и срывая друг с друга одежду. Я сжал ее грудь и подмял девушку под себя. Она укусила меня за шею, а потом обеими руками рванула застежку ширинки, и я почувствовал ее холодные пальцы, влекущие за собой (можно подумать, меня надо было еще куда-то направлять!).
Мы набросились друг на друга с безумством мартовских котов. Перекатились по ступенькам до стены и там поднялись на ноги. Сперва я вдавил девушку в стену, потом она меня. Через несколько фрикций мы снова оказались на полу. Никогда еще я не трахался с таким остервенением. Задрав ее рубашку, я со стоном впился губами в грудь. Даже кончив, я продолжал наяривать с прежней силой, такой же неуемный, как и раньше. Она прижала меня крепче и прикусила за ухо, бормоча непристойности. Мы не хотели останавливаться. Мы просто не могли. Пока…
Я вдруг отвалился, тяжело дыша. В голове шумело, надо было чуть-чуть очухаться. Когда я снова вскинул взгляд, девушка уже сидела, покачивая головой, положив одну руку на колено, а другой мягко касаясь лобка. Потрясенно улыбаясь, она встала, натянула трусы с брюками и, послав мне воздушный поцелуй, безмолвно удалилась.
Я лежал как идиот и смотрел ей вслед. Даже если она заложила в здание бомбу, мне было все равно. Остановить ее представлялось таким же невозможным, как шагнуть с крыши Дворца, расправить крылья и полететь.
Потом я все-таки поднялся на ноги, хотя перед глазами плыло, и застегнулся. Глянул на часы — время еще есть. Оргия продлилась всего лишь несколько минут. Я сбегал в уборную и привел себя в порядок. А потом, весь красный и запыхавшийся, отправился к Кардиналу.
В приемной дожидалось несколько человек. Из самых разных слоев, в костюмах, в отрепьях, даже в сутане священника. Секретарь жестом пригласила меня пройти без очереди, и я почувствовал спиной испепеляющие ревнивые взгляды.
Когда я вошел, Кардинал играл с марионетками, присев на корточки у низкого столика. Перед столиком была натянута белая простыня, подсвеченная сзади яркой лампой. Послушные манипуляциям Кардинала, за экраном плясали две тростевые куклы, и спереди казалось, что на простыне движутся две живые тени.
— Китайские, — пояснил Кардинал, не повернув головы. — Им по триста лет. — Он сменил одну из кукол — мужчину в большой шляпе — на маленького дракона.
— Невелика премудрость, — сказал я.
— Кому нужна премудрость, если… — Кардинал убрал кукол в сторону, а потом с улыбкой скрестил руки на груди. Тени на экране продолжали плясать как ни в чем не бывало, дракон и воин с копьем, они кружили на месте, делая резкие выпады. — Если владеешь магией, — закончил он.
— Но как?..
Кардинал позволил мне заглянуть за экран. Никаких специальных приспособлений, никаких фокусов. А тени спереди плясали по-прежнему. Я обернулся, но за спиной тоже не заметил ни камер, ни проекторов.
— Это экран? — спросил я.
— Потрогай.
Нет, обычная ткань. Постепенно бледнея, тени угасли, и остался только круг света от лампочки, которую Кардинал тоже вскоре погасил.
— Как вы это делали?
— Вера. Сила воли. Сила мысли.
— Не скажете?
— Есть хочешь? — Он сменил тему. — Или пить?
— Пива хорошо бы.
Он подошел к столу, щелкнул переключателем и попросил секретаря принести бутербродов, пива и минеральной воды. Бутерброды выглядели аппетитно, так что я съел парочку. Мы жевали, прихлебывали, вели задушевные разговоры о погоде и футболе, как два приятеля.
— То, что доктор прописал, — приканчивая последний кусок, похвалил Кардинал. — С пяти утра на ногах, совсем про еду забыл. У меня такое часто. Врачи ругаются, но если всех их слушать — совсем жизни не будет.
— Ничего себе, сколько вы работаете! — изумился я. — Наверное, скоро собираетесь ложиться?
— Нет, мистер Райми, еще часов тридцать потружусь. — Он смахнул крошки с губ, облизал руку и рыгнул. — Я мало сплю. По паре часов через день. Сном часто злоупотребляют. Дрыхнут по семь, восемь, девять часов. — Он неодобрительно покачал головой. — Так всю жизнь продрыхнуть можно. Это суркам позволительно спать без просыпа, а людям нет. Думаю, обезьяна стала человеком, только когда увернулась от объятий Морфея. Чего добилось бы человечество, тратя по шестнадцать часов на сон? Так бы и жили дикарями до сих пор, потому что если так ненадолго просыпаться, то ничего изобрести не успеешь. Прыгали бы по деревьям по сей день…
Видя, что он не шутит, я сдержал смех. С большим трудом.
— Мы все сони, — продолжал он. — Вполне можно — и нужно — бороться со сном. Только представь: восемь лишних свободных часов в день, пятьдесят с хвостом в неделю, две с половиной тысячи в год. А если все будут так работать? Помножь эти часы на таланты тружеников. Каких высот мы могли бы достичь! Ключ к успеху, мистер Райми, это сознательное управление режимом сна.
— Может, его вообще запретить? — подыграл я.
— Нет, — серьезно возразил он. — Совсем без сна нельзя. Мозгу нужны отдушина и отдых. Но не в таких количествах, как мы привыкли. Больше трех часов в сутки — это уже роскошь. Она делает нас изнеженными и слабыми. Надо, как на пачках сигарет, делать предупредительные надписи на изголовьях кроватей: «Вредит вашему здоровью».
