Тут на глаза мне попался небольшой выключенный фонтан. В чаше было сухо, а внутренний край образовывал небольшой козырек, под который можно было кое-как втиснуться. Единственная загвоздка — разглядеть оттуда Аму, но рядом с фонтаном очень удачно висело на тросах большое зеркало. Я забрался в фонтан, угнездился под внутренним краем и немного отполз, обеспечивая себе хороший обзор вестибюля в зеркале.
Ама заставила себя ждать. Зато шаги я услышал еще издалека. Осторожные, с паузой через каждые две секунды. Наверное, она догадалась, что я где-то устроился в засаде, но зашла уже слишком далеко, чтобы повернуть назад. В зеркале показались ее ноги, и я чуть-чуть высунулся из укрытия. Она сделала еще шаг. Сейчас я увижу ее лицо и…
Я оцепенел.
Это была не Ама.
Как можно тише я отполз вглубь, под козырек. Шаги приблизились. Я не сомневался, что меня заметили, что я уже труп, но мой преследователь вдруг уселся на край фонтана и начал задумчиво насвистывать. Я глянул в зеркало. Он сидел ко мне спиной, но при каждом повороте головы у меня перед глазами мелькали змеи. Я вспомнил Джонни Грейса и совсем перестал дышать.
Наконец, увидев, что торговый центр начал заполняться людьми, он побарабанил пальцами по краю фонтана, цокнул языком и ушел. Я еще несколько минут отлеживался в укрытии и только потом решился выскользнуть. Нащупав в кармане мобильный (руки тряслись отчаянно), я набрал номер Амы. Десять, одиннадцать, двенадцать гудков — нет ответа. Горло будто сдавили, в желудке легла свинцовая тяжесть. Я уже собирался нажать отбой, когда в трубке раздался чей-то заспанный голос:
— Да? — Это был Кафран.
— Мистер Рид, можно мне Аму? — выдохнул я.
— Кого?
Сердце чуть не остановилось.
— Кто это? — рявкнул Кафран. — Вы знаете, который час?
— Ама там? — закричал я. — Ама Ситува! Она…
На заднем фоне послышался голос, спрашивающий, кто звонит. Кафран ответил, прикрыв динамик рукой. Затем, через несколько секунд, трубку взяла Ама.
— Капак, это ты? — протянула она сонно.
— Беги оттуда, — велел я. — Вещи не собирай, в душ не лезь, Кафрану ничего не говори. Одевайся и бегом.
— Какого…
— За мной пришел Паукар Вами. — Она молчала. — Ты понимаешь, что это значит?
— Догадываюсь, — пробормотала Ама.
— Пока удалось улизнуть, но, может, он не только меня ищет. Так что беги. Затеряйся в городе. Встретимся позже.
— Где? В доках?
— Нет. Позвони мне на… — Я запнулся, осененный догадкой, что мобильник может прослушиваться. — Подожди, я сейчас перезвоню. — Отыскав автомат, я позвонил Аме оттуда и продиктовал номер. — Позвони в два часа. Я успею добраться до «Скайлайта», ополоснуться и разработать план действий.
— Думаешь, там не опасно?
— Он не посмеет меня тронуть при свидетелях.
— Но…
— Все, хватит слов. Беги. И еще, Ама, прихвати пистолет.
Я повесил трубку и вышел, не озираясь, не отыскивая взглядом преследователя и не привлекая к себе внимания. Вызвав такси, я вернулся в «Скайлайт».
После душной машины кондиционированная прохлада в номере показалась раем. Руки и ноги едва двигались, в голове туман — сказывался недосып. Я пошел в ванную и ополоснул лицо и шею холодной водой. Слегка взбодрило. Хотелось повалиться в кровать, но вместо этого я решил сперва навестить Кончиту. Я ведь не звонил ей вчера вечером, еще разволнуется.
Она полулежала на кушетке, докторов и сиделок поблизости видно не было. При виде меня Кончита улыбнулась, села повыше и похлопала ладонью по лежанке, приглашая сесть рядом. Комната выглядела теперь совсем по-другому. Кончита постепенно снимала чехлы, портьеры и драпировки, обнажая стены и мебель. Одевалась она тоже не так, как раньше, явив на свет голые руки и ноги. Она перестала стесняться своих морщин.
— Привет, сестренка, — поздоровался я. — Как дела?
— Неплохо. А у тебя?
— Не жалуюсь.
— Я без тебя скучала вчера. Дела?
— Ага. Прости, что не позвонил. Не волновалась?
— Нет. Я знала, что у тебя все нормально. Чувствовала.
— Телепатия? — улыбнулся я.
— Может, узы любви? — Кончита подмигнула.
— Или, может, потому что мы оба аюамарканцы? — намекнул я.
Она поджала губы:
— Нет. Я не хочу об этом говорить. Хватит, уже истрепала все нервы, больше не намерена. Советую и тебе забыть. Забыть про Ферди, про свою работу и этот город. Бросай все и уезжай.
— Один? Мне будет тоскливо.
— Не обязательно. — Она уселась на кушетке с ногами, глаза ее загорелись. — Я старуха, Капак. Ты мне помог это понять. Я тратила жизнь впустую, пытаясь отгородиться от правды, боролась со своим телом в рабском поклонении лицу. Я строила из себя юную Кончиту Кубекик, вместо того чтобы сражаться за Кончиту Дорак. Сейчас еще не слишком поздно. Немного времени у меня еще осталось. Я уезжаю. Через пару недель соберу вещи, отпущу обслугу и уеду. Я всегда хотела посмотреть мир. Я ведь сама отрастила уродливую пуповину, которая приковывает меня к этому городу. Теперь сама ее и перегрызу. Хватит сидеть сиднем. Отправлюсь в круизы, повидаю экзотические страны, заведу гарем из молодых любовников. Не знаю, сколько еще пороха осталось в пороховницах, но сколько ни есть — весь мой. Так что буду жить и веселиться! Поехали вместе! — Глаза Кончиты горели настойчивым гипнотизирующим огнем. Она изо всех сил старалась меня спасти. — Беги от Ферди, гангстеров, боли, смертей. Будешь мне компаньоном, сыном, мужем, другом.
Я осторожно взял ее руки в свои, ничего не говоря, только медленно покачал головой:
— Не могу. Я рад, что ты нашла выход. Может, и мне удастся когда-нибудь. Но пока я не готов взять и уехать. Найди себе кого-нибудь хорошего, не такого, как я, без темных желаний. Из-за меня ты не сможешь окончательно порвать с городом, и я стану твоей погибелью. Сам того не желая, но так уж выйдет.
— Я знаю. — Она понурилась. — Спросила просто, потому что надеялась — а вдруг? Он убьет тебя, Капак! — снова вскинув голову, воскликнула Кончита. — Ферди тебя погубит. Тебе не справиться с Кардиналом.
— Наверное, ты права. — Я вздохнул. — Но там мое предназначение. Не могу объяснить, но я связан не столько с Кардиналом, сколько с самим городом — что-то в нем такое есть. В другом месте я пропаду.
Она высвободила руки:
— Вы так похожи с Ферди. Он был более свирепым, не таким воспитанным, меньше раздумывал. Но он знал, чего хочет добиться и какой ценой. Ты тоже.
— Какой ценой, Кончита?
— Ты знаешь.
— Не знаю. Скажи.
— Ценой жизни, — отводя взгляд, ответила она.
