— Читал ваши книги. Мне понятно, почему вы здесь. На
мгновение меня охватывает испуг: неужели он знает об отношениях моей жены —
моей бывшей жены — с Михаилом? Об отношениях Эстер с одним из тех, кто стоит на
сцене?
— Такой писатель, как вы, не может не знать Тенгри. Они
имеют прямое отношение к тому, кто называется «воин света».
— Разумеется, — облегченно вздыхаю я. А про себя думаю:
«Впервые слышу».
Спустя двадцать минут, когда в зале стало нечем дышать от
табачного дыма, послышался металлический звон. Голоса стихли, как по
волшебству, и раскованная вольная обстановка сменилась почти религиозной
сосредоточенностью — на сцене и в зале воцарилась тишина, хотя в смежной
комнате, где помещался ресторан, было по-прежнему шумно.
Михаил — он, казалось, впал в транс и не сводил глаз с
какой-то невидимой точки — начал:
— В монгольском мифе о сотворении мира говорится:
Появился степной волк пепельно-синей масти,
Его удел был небом предначертан,
Супругой его стала косуля.
Голос его был по-женски высок, но звучен и тверд.
— Так начинается еще одна любовная история. Степной волк со
своей отвагой и силой — и косуля, изящная, нежная, наделенная даром предчувствия.
Хищник и добыча встречаются. По всем законам природы один должен уничтожить
другую, однако в любви нет добра и зла, нет созидания и разрушения. Есть лишь
движение. И любовь изменяет законы природы.
Он сделал знак, и четверо на сцене закружились вокруг своей
оси.
— Там, откуда я родом, степной волк — женственное животное.
Он способен охотиться, потому что развил свой инстинкт, однако в то же время —
чувствителен и робок. Он не использует грубую силу, но действует хитроумно,
просчитывая на много ходов вперед. Он отважен и осторожен. Он стремителен.
Только что лежал он в полной расслабленности — и через долю секунды уже
кидается на свою жертву.
«А косуля?» — подумал я по давней привычке придумывать
истории. Михаил, однако, тоже обладал известным навыком и потому ответил на мой
так и не прозвучавший вопрос:
— А косуля обладает чертами самца — она тоже стремительна и
она чувствует землю. Эти двое странствуют в своих символических мирах, это —
две встретившиеся невозможности, и поскольку они одолели барьер своей природы,
то могут покорить и возможный мир. И, если верить монгольскому мифу, из
столкновения двух разных пород рождается любовь. В противоречиях она крепнет и
набирает силу. В сшибке и превращении она сохраняется.
У нас — своя жизнь. Мир дорого заплатил за то, чтобы стать
таким, как сейчас, и пусть он не идеален, но в нем можно жить. И все же
кое-чего не хватает — всегда ведь чего-нибудь да не хватает? — и вот потому-то
мы собрались здесь сегодня вечером: для того, чтобы каждый из нас помог другому
хоть немного осознать смысл его существования. Мы будем рассказывать истории,
лишенные на первый взгляд смысла, и собирать факты, не вписывающиеся в общую
манеру восприятия действительности, для того чтобы если не нам, так нашим детям
или внукам открылся иной путь.
Данте, создавая свою «Божественную комедию», писал:
«Я видел — в этой глуби сокровенной
Любовь как в книгу некую сплела
То, что разлистано по всей вселенной:
Суть и случайность, связь и их дела,
Все — слитое столь дивно для сознанья,
Что речь моя как сумерки светла».
Мир станет истинным, когда человек научится любить, а до тех
пор мы будем жить, пребывая в убеждении, будто знаем, что такое любовь, однако
страшась увидеть ее такой, какова она есть на самом деле.
Любовь — это дикая сила. Когда мы пытаемся обуздать ее, она
нас уничтожает. Когда мы пытаемся поработить ее, она обращает нас в своих
невольников. Когда мы пытаемся постичь ее, она приводит нас в смятение мыслей и
чувств.
И сила эта пребывает на свете ради того, чтобы дарить нам
радость, чтобы Бог и ближний стали ближе, и все же в наши дни мы любим так, что
за минуту душевного мира расплачиваемся часом тоски.
Михаил помолчал. Снова звякнула металлическая бахрома.
— И, как всегда по четвергам, мы не будем рассказывать истории
о любви. Давайте сегодня расскажем о нелюбви. Давайте взглянем на поверхность —
и увидим тогда, что таится в глубине, в том слое, где находятся наши ценности,
наши обычаи. Пробурим этот слой и окажемся там. Кто начнет?
Поднялось несколько рук. Михаил сделал знак девушке, в жилах
которой явно текла арабская кровь. Она повернулась к мужчине, одиноко сидевшему
в другом конце зала:
— Тебе случалось испытывать бессилие?
Раздался общий смех. Однако мужчина ушел от прямого ответа:
— Ты задаешь этот вопрос потому, что твой возлюбленный —
импотент?
И эта реплика была встречена смехом. Я снова подумал, что
попал на радение новой секты — никогда, впрочем, не предполагал, что на
подобных сборищах люди пьют, курят и задают бестактные вопросы насчет
сексуальной жизни своего ближнего.
— Нет, — недрогнувшим голосом произнесла девушка. — Нет, он
не импотент, но порой оказывается несостоятелен. А я знаю, что если бы ты
воспринял мой вопрос всерьез, то ответ был бы: «Да, случалось». Это случается
со всеми мужчинами, независимо от того, в какой стране они живут, к какой
цивилизации принадлежат, как сильно они любят свою партнершу и насколько она
привлекательна. Это случается с каждым — и порой тем чаще, чем сильней
вожделеешь. Это — в порядке вещей.
Да, это — в порядке вещей. Именно так сказал мне психиатр, у
которого я как-то проконсультировался, решив, что со мной — что-то не то.
Она продолжала:
— Стало быть, рассказанная нам история выглядит следующим
образом: каждый мужчина в определенных обстоятельствах стремится иметь эрекцию.
А если она не возникает, он считает себя импотентом, а женщина убеждается, что
недостаточно хороша, чтобы привлечь его. Тема эта — настоящее табу, и мужчина
никогда ни с кем не обсуждает ее. Он произносит знаменитую фразу: «Со мной
такое — впервые». Он стыдится себя и чаще всего отдаляется от женщины, с
которой у него возникла бы полнейшая сексуальная гармония, если бы он позволил
себе предпринять вторую, третью, четвертую попытку. Если бы он больше верил в
доброе отношение со стороны своих друзей, если бы говорил правду, то узнал бы:
он не единственный, с кем случилось такое. Если бы он больше верил в любовь
своей избранницы, то не испытывал бы унижения.
