Я хотел было застучать в стенки или в крышку, но не мог
сделать ни единого движения. Какое-то время, показавшееся мне вечностью, я
чувствовал, что меня толкают вперед, что я уже ничего не контролирую, и в этот
миг, собрав последние силы, издал крик, и он, гулко раскатившись в этом
замкнутом пространстве, вернулся ко мне, едва не оглушив. Но я знал, что,
закричав, сумел спастись, ибо сейчас же у моих ног появился свет. Стало быть,
обнаружили, что я не покойник!
Свет — благословенный свет, избавивший меня от самой
страшной муки удушья, — медленно заскользил по моему телу, и вот наконец сняли
крышку гроба. Я был весь в ледяной испарине, ощущал неимоверную боль, но был
доволен, испытывал облегчение: они спохватились, обнаружили ошибку! Какая
радость — возвращение в этот мир!
Свет тем временем добрался до моих глаз, влажная рука
дотронулась до моей руки, и златовласый ангел в белых одеждах утер мне холодный
пот со лба.
— Не волнуйтесь, — произнес ангел. — Я не ангел, и это — не
гроб, а томограф, и вы не умерли. Мы хотели определить возможные повреждения.
Вроде бы ничего серьезного, но все же нам придется за вами понаблюдать.
— Неужели все кости целы?
— Вы сильно расшиблись — сплошные ссадины и кровоподтеки. Вы
пришли бы в ужас, если бы могли видеть свое лицо, но через несколько дней все
заживет.
Я попытался приподняться, но ангел мягко удержал меня. Тут я
почувствовал сильную головную боль и застонал.
— Вас сбила машина. Это вполне естественно, как по-вашему?
— По-моему, вы меня обманываете, — с усилием выговорил я. —
Я взрослый человек, жизнь я прожил с толком и могу принять любое известие, не
впадая в панику.
Впечатление же такое, что голова сейчас лопнет.
Еще двое в белом переложили меня на каталку. Я почувствовал
на шее какое-то ортопедическое устройство.
— Прохожие слышали, что вы просили вас не трогать, — сказал
ангел. — Прекрасное решение. Поносите некоторое время этот воротник, и, если
обойдется без неприятных сюрпризов, можно будет считать, что вы отделались
испугом — пусть и не легким и что вам очень повезло.
— Сколько мне тут лежать? Я не могу задерживаться надолго...
Никто не отозвался. У входа в кабинет меня ждала улыбающаяся
Мари — вероятно, врачи сказали ей, что ничего серьезного. Она погладила меня по
голове, скрывая ужас, который наверняка внушало ей мое обезображенное лицо.
По больничному коридору двинулся небольшой кортеж — Мари,
двое санитаров, везших каталку, и ангел в белых одеждах. Голова у меня болела
все сильней.
— Сестра, голова...
— Я не сестра, а дежурный врач. Скоро должен прийти ваш
доктор. А насчет головы не волнуйтесь: когда подобное случается, срабатывает
защита, и организм перекрывает кровеносные сосуды, чтобы избежать
кровоизлияния. А когда выясняется, что опасности нет, они вновь открываются,
кровоснабжение восстанавливается, и это приводит к болезненным ощущениям... Вот
и все. Если хотите, могу дать вам снотворное.
Я отказываюсь. И вспоминаю слова, будто всплывшие из
какого-то потаенного уголка души:
«Голос говорит, что это произойдет не раньше назначенного
часа».
Михаил не мог знать заранее. Невероятно же, чтобы все,
случившееся на углу бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Пер, было результатом
всеобъемлющего заговора, чего-то, предопределенного богами, которые, хоть и
заняты сверх меры заботами о нашей разрушающейся планете, бросили все свои дела
для того лишь, чтобы расстроить мою встречу с Заиром. Михаил решительно не мог
провидеть будущее, если только... если только и в самом деле не услышал голос,
если только существует некий план и все обстоит куда серьезней, чем я
предполагал.
Все это, пожалуй, чересчур для меня — и улыбка Мари, и возможность
внимать голосу, и голова, которая болит просто нестерпимо.
— Доктор, я передумал — хочу заснуть, боль невыносимая.
Она отдает какое-то распоряжение санитару, тот уходит и
возвращается еще до того, как мы доезжаем до дверей палаты. Я чувствую укол и
погружаюсь в сон.
***
Проснувшись, начал расспрашивать о подробностях происшествия
— уцелела ли та женщина, которая шла мне навстречу, что случилось с ее
ребенком. Мари сказала, что мне нужен покой, но доктор Луи, мой лечащий врач и
друг, счел, что можно и рассказать. Выяснилось, что на меня налетел мотоциклист
— это его распростертое тело я видел на мостовой в двух шагах от себя. Юношу
доставили в ту же больницу, но и он отделался ушибами и ссадинами. Полицейское
расследование установило, что в момент наезда я находился посреди проезжей
части и, стало быть, подвергал риску жизнь мотоциклиста.
Иными словами, виновником происшествия был я, однако юноша
решил не возбуждать дело. Мари уже побывала у него, поговорила с ним и узнала,
что он — эмигрант, работающий в Париже нелегально, а потому боится обращаться в
полицию. По счастью, в тот день он был в шлеме, и это сильно уменьшает риск
неприятных последствий. Сутки спустя его уже выписали.
— То есть как это — «сутки спустя»? Хотите сказать, что я
здесь...
— Три дня. После того как вам сделали магнитно-резонансную
томографию, дежурный врач позвонила мне и спросила, можно ли провести вам курс
успокаивающих средств. Поскольку вы были взвинчены, раздражены, угнетены, я
разрешил.
— А что будет теперь?
— Еще два дня в больнице, и три недели придется носить этот
воротник: самые опасные — первые сорок восемь часов, но они уже прошли. И все
равно — какая-нибудь часть вашего организма может не захотеть вести себя как
полагается, и тогда возникнут сложности. Но когда возникнут — тогда и будем об
этом думать: зачем заранее переживать?
— Иными словами, я могу умереть?
— Как вам, наверное, известно, мы все не только можем, но и
должны когда-нибудь умереть.
— Я спрашиваю, существует ли сейчас угроза жизни?
Доктор Луи помедлил с ответом.
— Да. Есть вероятность того, что образовался тромб, который
в любую минуту может оторваться и закупорить сосуд, то есть вызвать эмболию.
Еще есть вероятность, что какая-нибудь клетка обезумеет — тогда может развиться
рак.
— Напрасно вы так говорите, доктор, — перебила его Мари.
