— То же, что и я: проходите Великий Шелковый Путь. Я попал
сюда из Стамбула.
Я вздохнул с облегчением.
— Пешком? То есть пересекли всю Азию?
— Мне это было необходимо. Я недоволен своей жизнью, хотя у
меня есть деньги, жена, дети и чулочная фабрика в Роттердаме. Было время, когда
я знал, ради чего борюсь — обеспечиваю стабильность своей семьи. А теперь —
нет: все, что раньше приносило мне удовлетворение, ныне вызывает только досаду
и скуку. И вот во имя моего брака, во имя любви к моим детям и к моему делу я
решил уделить два месяца себе самому, чтобы взглянуть на свою жизнь со стороны.
И это принесло свои плоды.
— Вот уже несколько месяцев я занимаюсь тем же самым. И
многие так странствуют?
— Многие. Очень многие. Тут существуют еще и проблемы
безопасности, поскольку в некоторых странах — сложная политическая ситуация и
их власти подозрительно относятся к выходцам с Запада. И тем не менее я
полагаю, что во все века паломники, доказавшие, что они — не шпионы,
пользовались уважением. Однако, как я вас понимаю, у вас — другая цель. Что же
вы делаете в Алма-Ате?
— То же самое, что и вы: завершаю путь. Вам тоже не удалось
заснуть?
— Я только что проснулся. Чем раньше выйдешь, тем больше
шансов добраться до ближайшего города, а иначе придется ночевать в степи, а там
холодно, и постоянно гуляет ветер.
— Ну что ж, счастливого пути.
— Побудьте со мной еще немного: мне надо выговориться,
поделиться впечатлениями. Большинство паломников не говорят по-английски.
И он начал рассказывать мне о своей жизни, покуда я
припоминал все, что мне известно о Шелковом Пути, когда-то связывавшем Европу
со странами Востока. Обычно он брал начало в Бейруте, шел в Антиохию, а оттуда
— к берегу Желтой реки в Китае. Но в Центральной Азии превращался в подобие
паутины, разбегаясь в разные стороны множеством тропинок, каждая из которых
вела к возникавшим благодаря этой оживленной торговле городам, а те разорялись
и опустошались враждующими между собой племенами, отстраивались заново, вновь
разорялись и снова воскресали. Хотя двигалось по этому пути едва ли не все —
золото, редкостные животные, мрамор, семена, политические идеи, беженцы,
спасавшиеся от ужасов междоусобных войн, вооруженные разбойники, частные армии,
сопровождавшие караваны, — самым редким и самым вожделенным товаром оставался
шелк. Благодаря одному из ответвлений этого пути буддизм из Индии пришел в
Китай.
— Я вышел из Антиохии с двумя сотнями долларов в кармане, —
сказал голландец, описав мне горы, пейзажи, экзотические племена, постоянные
проблемы с патрулями и полицейскими разных стран. — Не знаю, поймете ли вы, что
я хочу сказать, но мне нужно было узнать, способен ли я вернуться к самому
себе, к истинной своей сути.
— Я понимаю больше, чем вы думаете.
— Я был вынужден нищенствовать, просить подаяния, и люди, к
моему удивлению, оказались гораздо милосерднее, нежели мне казалось раньше.
Нищенствовать? Я оглядел его одежду и рюкзак, ища на них
знак «племени», но не нашел.
— А вам никогда не случалось бывать в армянском ресторане в
Париже?
— Я бывал во многих армянских ресторанах, но только не в
Париже.
— А человека по имени Михаил вы не знаете?
— Это распространенное имя. Не помню, может быть, и
встречал, но, к сожалению, не могу помочь вам...
— Не в этом дело. Меня удивляют странные совпадения. Похоже,
что разные люди в разных частях света размышляют об одном и том же и ведут себя
одинаково.
— Прежде всего, отправляясь в такое странствие, мы
чувствуем, что никогда не дойдем до цели. Во-вторых, мы чувствуем себя
неуверенно, днем и ночью думаем о том, чтобы отказаться от него. Но если неделю
продержишься, то дойдешь до конца.
— Я совершаю паломничество по улицам одного и того же города
и лишь вчера пришел в какое-то иное место. Разрешите, я благословлю вас?
Он поглядел на меня как-то странно.
— Я странствую не по религиозным мотивам. А вы что —
священник?
— Нет, но почувствовал, что должен благословить вас. Сами
знаете, не все поддается логике.
Голландец по имени Ян, которого я никогда больше не встречу
в этой жизни, склонил голову и закрыл глаза. Я положил ему руки на плечи и на
родном языке — невнятном ему и неведомом — попросил, чтобы он благополучно
добрался до цели, чтобы оставил на Шелковом Пути печали и ощущение
бессмысленности жизни, чтобы вернулся к семье с чистой душой и блестящими
глазами.
Он поблагодарил, взял свой рюкзак, обернулся в сторону Китая
и зашагал прочь. А я направился в гостиницу, размышляя над тем, что никогда в
жизни никого еще не благословлял. Однако последовал безотчетному побуждению, и
оно меня не обманет — молитва моя будет услышана.
***
На следующий день Михаил привел своего друга — его звали
Дос, и он должен был нас сопровождать. У Доса была машина, Дос знал мою жену и
хотел быть рядом в тот миг, когда я войду в городок, где находилась Эстер.
Я хотел было возразить: сначала — Михаил, потом — его друг,
а под конец за мной увяжется целая толпа, которая в зависимости от того, что
меня ждет, будет рукоплескать или рыдать. Но я был слишком утомлен, чтобы
спорить, и решил отложить до завтра исполнение обета: никто не должен видеть
меня в момент встречи.
И вот мы садимся в машину и некоторое время едем по
Шелковому Пути. Мои спутники спрашивают, знаю ли я, что это, и я отвечаю, что
минувшей ночью встретил паломника. Они мне говорят, что подобный вид
путешествий распространяется все шире и в дальнейшем поможет развитию
туристического бизнеса в Казахстане.
Через два часа сворачиваем с шоссе на проселочную дорогу и
добираемся до того самого «бункера», где мы сидим сейчас — едим рыбу и слушаем
негромкий вой ветра в степи.
— Эстер сыграла в моей жизни большую роль, — объясняет Дос,
показывая мне фотоснимок одной из своих работ, на которой я могу различить
лоскут окровавленной ткани. — Сначала я мечтал уехать отсюда, как сделал
Олег...
— Называй меня лучше Михаилом, а не то мы запутаемся.
