И в конце концов, как сказал персидский мудрец, любовь — это
недуг, от которого никто не хочет избавляться. Пораженный им не спешит
выздороветь, страдающий не желает исцеления.
Эстер закрыла книгу. Люди вскинули головы и увидели меня.
— Ко мне приехал друг, — сказала она. — Сегодня больше
занятий не будет.
Все рассмеялись, приветствуя гостя. Эстер подошла,
поцеловала, взяла за руку, и мы вышли.
***
— Привет, — сказал я.
— Я ждала тебя, — отвечала она.
Я обнял ее, склонил голову к ней на плечо и заплакал. Она
поглаживала мои волосы, и по тому, как она это делала, темное стало для меня
внятным, неприемлемое — необходимым.
— Я ждала и так, и эдак, — сказала она, увидев, что поток
слез иссякает. — Ждала, как отчаявшаяся женщина, которая знает, что ее муж
никогда не понимал ее действий и никогда не придет за ней сюда, а потому надо
сесть в самолет, вернуться, чтобы при следующем срыве бежать и снова вернуться,
бежать и возвращаться, бежать и возвращаться...
Ветер стих, деревья заслушались Эстер.
— Ждала, как Пенелопа — Улисса, Джульетта — Ромео, Беатриче
— Данте. Пустота степи наполнялась воспоминаниями о тебе, о минутах, проведенных
с тобой, о городах, увиденных вместе. О наших радостях и ссорах. И тогда я
оглянулась назад, на ту тропинку, которую прошла, — и не увидела тебя. Я сильно
страдала. Я поняла, что проделала путь, откуда нет возврата, а раз так,
остается только идти вперед. И я попросила кочевника — пусть научит меня забыть
мою личную историю, пусть откроет меня любви, присутствующей везде и всюду. Так
я начала постигать вместе с ним учение Тенгри. И однажды, повернув голову,
увидела эту любовь — она светилась в глазах мужчины. Это был художник по имени
Дос.
Я не произнес ни слова.
— Рана моя была глубока. Я не могла поверить, что
когда-нибудь смогу полюбить снова. Он был немногословен — учил меня русскому
языку и рассказывал, что в степи, описывая небо, употребляют слово «голубое»,
даже если оно свинцово-серое, ибо знают, что за тучами оно остается голубым. Он
взял меня за руку и помог перебраться через эти тучи. Он научил меня полюбить
себя, а уж потом — его. Он показал мне, что мое сердце служит мне самой и Богу,
а не другим.
Он сказал, что мое прошлое всегда будет неразлучно со мной,
но если мне удастся отринуть события, сосредоточившись лишь на чувствах, то я
пойму — в настоящем всегда есть огромное, как степь, пространство, которое
можно заполнить любовью и радостью бытия.
И наконец, он объяснил мне, что страдание начинается в тот
миг, когда мы ждем, что другие будут любить нас так, как мы воображаем, а не
так, как хочет выразить себя сама любовь — она свободно, без принуждения,
влечет нас своей силой и не дает остановиться.
Я поднял голову и взглянул ей в глаза.
— И ты его любишь?
— Любила.
— И продолжаешь любить?
— И ты считаешь, что это возможно? Что я, любя другого и
зная о твоем скором появлении, оставалась бы здесь?
— Наверно, нет. Наверно, ты все утро ждала, когда откроется
дверь.
— Тогда зачем ты спрашиваешь?
От ощущения собственной неуверенности, подумал я. Но то, что
она хотя бы попыталась снова найти любовь, — прекрасно.
— Я беременна.
На секунду — не больше — мне показалось, что мир раскололся
и рухнул мне на голову.
— От Доса?
— Нет. От того, кто пришел, а потом ушел прочь.
Я засмеялся, хотя сердце сжалось.
— Так или иначе, тебе нечего делать здесь, на краю света.
— Это — не край света, — засмеявшись, отвечала она.
— Я думаю, пора возвращаться в Париж. Мне звонили из твоей
редакции, спрашивали, не знаю ли я, где ты находишься. Они хотят, чтобы ты
отправилась с одним из патрулей войск НАТО по Афганистану и сделала об этом
репортаж. Надо ответить, что это невозможно.
— Почему же невозможно?
— Но ведь ты беременна! Ты что же — хочешь, чтобы ребенок,
еще не родясь, начал получать отрицательную энергию, которую несет с собой
война?
— Ты полагаешь, ребенок помешает мне работать?! И потом,
ты-то что всполошился?! Ты к этому не имеешь отношения!
— То есть как это? Разве не благодаря мне ты оказалась
здесь? Неужели этого мало?
Эстер достала из кармана своего белого платья лоскут ткани,
на котором запеклась кровь, и со слезами на глазах протянула его мне.
— Возьми. Я так соскучилась по нашим ссорам. И добавила,
чуть помолчав:
— Пусть Михаил достанет еще одну лошадь.
Я поднялся, обхватил плечи Эстер и благословил ее — так же
как благословляли меня.
От автора
Я написал «Заир», совершая свое собственное паломничество по
этому миру с января по июнь 2004 года. Части книги создавались в Париже,
Сен-Мартене (Франция), Мадриде, Барселоне (Испания), Амстердаме (Голландия), на
автостраде (Бельгия), в Алма-Ате и в степи (Казахстан).
Хочу поблагодарить моих французских издателей Анн и Алена
Каррьеров, взявших на себя труд обеспечить меня сведениями относительно
французских законов, которые упоминаются в этой книге.
Впервые упоминание о Банке Услуг встретилось мне в романе
Тома Вулфа «Костры амбиций». История о Гансе и Фрице в Токио (ее вспоминает
Эстер) приведена в книге Дэниела Куинна «Измаил». Мистик, на которого ссылается
Мари, говоря о том, что все мы должны быть бдительны, — это Кенан Рифай.
Большая часть диалогов, которые ведут в Париже члены «племени», были
пересказаны мне молодыми людьми, принадлежащими к аналогичным группам.
Некоторые из них помещали свои тексты в Интернете, но установить авторство не
представляется возможным.
