– А кто сказал, что перед спецурой ставят легкие задачи? А, Командир?
– Твоя правда. Я тут по своим каналам посмотрю, что и где. Нужна будет помощь государства – обращусь к тебе.
– Ну, и государство не забудет к тебе обратиться, когда понадобятся нештатные методы.
– Многого от меня не жди. Я уже не тот. И силы не те, и связи не те, и власть не та.
«Итак, – тяжело выдохнул воздух Юрий Федорович, закончив разговор с Патрикеевым, – что мы имеем с гуся?» Под гусем в данном случае подразумевался набор необходимых жиров и белков, как говорил их семейный доктор, незабвенный Наум Давидович Цаль. А с гуся выходило вот что.
Рубин с навершия кинжала из саадачного набора у них, копия – у Осины.
Рубин с палаша Наполеона – у Осины.
Шесть розовых рубинов с книги «300 лет Дома Романовых»: два, принадлежащие баронессе Корф – у Осины; два – в книге, подаренной государыней княгине Васильчиковой (следы утеряны в годы Второй мировой войны, слабый следок ведет в таинственные подземелья замка Родебург
[18]
, принадлежащий Герингу); еще два, княгини Патрикеевой, находятся вместе с ее экземпляром книги в музее в Санкт-Петербурге, куда безвозмездно переданы в 1999 году самим наследником – Е.Ф. Патрикеевым (в экспозиции уже год – копии, подлинники – в сейфе фондохранилища).
Два розовых рубина с обложки экземпляра, подаренного дочери Распутина (следы утеряны, хотя есть наводка).
Два розовых рубина с экземпляра книги, подаренной великой княжне Ольге Николаевне. След ведет к молодому красноармейцу, калмыку по национальности, участвовавшему в расстреле царской семьи. След уходит в Элисту. С ним работает вице-президент Республики Калмыкия по правовому блоку, старый товарищ Егора по прокурорской работе, Бадмай Владимирович Пишиев. Результатов пока нет.
Два розовых рубина с обложки книги, подаренной великой Княжне Татьяне Николаевне – следы ведут к молодому красноармейцу, еврею по национальности, участвовавшему в расстреле царской семьи, дальше следы тянутся в Житомир, потом в Каменец-Подольск; потом война, гетто, концлагерь Равенсбрюк, и далее, скорее всего – опять замок Родебуг, коллекция Геринга.
Красный рубин в 40 каратов с навершия шпаги Мюрата – подлинник у нас, отличная копия доставлена через Генерала Осине.
Красный рубин в 40 каратов, подарок шаха Аббаса Иоанну Грозному. Украден с навершия трона неизвестным чуть ли не в ночь смерти государя. В подземелье Кремля потом был найден труп его советника, но камня при нем не оказалось. След потерян, хотя наводка есть
[19]
.
Дальше – сплошные загадки.
Рубин Сингха 40 каратов – скорее всего у Осины.
Рубин Тавернье, 40 каратов и рубин шаха Махмуда, 40 каратов – у Осины.
Два рубина по 60 каратов, принадлежавшие королеве Марии Медичи – большая загадка, придется лететь в Париж, искать концы.
Рубин красный, 40 каратов, был подарен Людовиком Марии Антуанетте за месяц до революционного переворота и ареста. Был зашит ею в материю в виде пряжки – расследование зашло в тупик. Продолжим в Париже.
Рубин барона Пешена, 40 каратов – след вел к барону де Понсе, известному как Барончик. Есть следок, что после его исчезновения рубин в числе других драгоценностей попал к жене барона, а она вышла замуж вторым браком за другого «отца русской мафии» – Назимова. Этот след – за Егором. Дело в том, что Мишель Нострадамус перед смертью подарил этот рубин любимому ученику, Андреа дель Чижио, далеким потомком которого является их общий с Егором приятель – известный экономист, путешественник и ученый-геммолог Станислав Андреевич Чижевский…
Судя по катренам Нострадамуса, этот камень – ключевой рубин, который был куплен на аукционе «Сотбис» российским предпринимателем Ашотом Багдасаровым. Осина предложил перекупить с «наваром», но получил отказ. Через месяц Ашот был убит в своем хорошо охраняемом коттедже в Истринском районе Подмосковья. Из всего огромного богатства Ашота, из всех драгоценных камней – сапфиров, изумрудов, брилиантов – пропал только один рубин. Есть все основания полагать, что он у Осины. Но явных следов нет…
Рубины по 30 и менее каратов в досье не рассматриваются, хотя там тоже историй… Взять хотя бы украшения с рубинами, которые носили по настоянию старца все члены семьи Романовых. Там могли быть и 40-каратные.
Труднее задачки ему решать еще не приходилось…
Впрочем, коллекция Осины – забота Егора и его команды.
А ему, Милованову-Миловидову, пора заканчивать разгадки российских исторических рубинов и ехать в Париж – там могут оказаться самыми интересными судьбы рубинов казненной императрицы Марии-Антуанетты и коварной Марии Медичи.
А в России остались два «следка» – «калмыцкий» и «еврейский».
Надо ехать и к Пишиеву в Калмыкию, и в Каменец-Подольск, где у Иконникова «законсервирован» дружбан из оуновцев.
Каменец-Подольск теперь «заграница». Значит, едем поездом в Элисту. После гибели пятерых бывших спецназовцев в авиакатастрофах он не летал самолетами Аэрофлота.
Глава тридцать третья
На личном контроле
Перед отлетом в Лондон Лада Волкова прошла два инструктажа.
Первый – у президента корпорации «Развитие и совершенствование», академика Барановой.
Светлана Васильевна посоветовала сделать упор на постановке лондонскому пациенту правильного ритма дыхания:
– Когда говорят, что все болезни от позвоночника, это тоже правда. Но не вся. Позвоночник ты ему поставишь за неделю. А в остальное время будешь заниматься его дыханием. Пациент, судя по предварительной информации, человек нервный, возбудимый, мания величия мирно уживается в нем с комплексом неполноценности. Отсюда дыхание – неровное, аритмичное… В состоянии стресса он задыхается. Человек с неправильным дыханием создает вокруг себя отрицательное поле. Первые сеансы не должны длиться более часа. Создавай вокруг себя энергетический кокон, чтобы его поле не победило твое. Потом…
– Про «потом», мне уже рассказал Егор Фёдорович. Насколько я знаю, он обсуждал с вами специфику этой командировки.
– Обсуждал. И все же… Первую неделю постепенно снижай ему частоту дыхания. Если будут проблемы – звони.
– Справлюсь ли? Клиент уж больно необычный…
В Лондонском аэропорту ее встретил симпатичный улыбающийся старичок лет 65. Глубокие морщины, словно шрамы, пересекали его щеки. «В хорошей физической форме», – привычно оценила она его сухую поджарую фигуру.
Когда сели в машину, он глазами указал на магнитолу, давая ей понять, что в салоне автомобиля прослушка. В аэропорту их явно «вели» до машины двое назойливых молодых людей, причем, так плотно, что могли услышать любое неосторожно сказанное слово.
