И погода такая спокойная у нас... Зима — так зима. Снежок падает, легкий морозец. А и летом тоже без особой жары.
Вы понимаете, о чем я? У нас все в меру... гармонично как-то.
Ну, живые люди, всякое бывает.
И убийства бывали. Но все больше на бытовой почве, по пьянке. Значительно реже — из хулиганских побуждений, в драке. Но уж убили — так убили. Как говорится, ногами лежачего не бьют. А тут... Страшно вспомнить, во что убийцы тот первый из увиденных мной после «работы» банды Ахтаевых труп превратили...
Для нашего хорошего, русского провинциального (с гордостью, не с уничижением слово это произношу) города убийство с особой жестокостью — событие громкое. Сенсация.
Кто?
Ну, прокуратура, милиция перебирает версии, прикладывает к схеме убийства биографии бывших наших нарушителей, рецидивистов, отсидевших свое и вернувшихся на родину озлобленными и школу криминальную прошедшими...
Действовала банда. Скорее всего — банда. А у нас ничего на такое стойкое криминальное сообщество в 1989 году не просматривалось.
Я тогда на место происшествия выехал как дежурный прокурор. Расследовали уже другие люди. Но память у меня всегда хорошая была. И вот запомнились все обстоятельства дела, подробности места происшествия, характер ранений, более того, даже планы следствия. Успел познакомиться со следственными версиями, предположениями сыскарей милицейских по поиску преступников. И при хорошей памяти, даже спустя порядочное время, удержал в голове разные мелкие подробности, замеченные при осмотре мест происшествия... Маленькие камешки, которые, если доведется это дело расследовать, и будут месяц за месяцем складываться в одну большую, осмысленную мозаику, помогая искать единственно верное решение.
Ну, было страшное убийство... Идет по нему следствие... Меня вроде как это и не касается. У меня другие поручения.
А банда тем временем гуляет по России, оставляя после себя кровавые следы, да вот сыскари никак след не возьмут. Одни версии и догадки. А главное, каждое убийство, совершенное в разных городах и пригородах, рассматривается, анализируется, расследуется отдельно от Других.
И преступников разные следователи и сыскари ищут разные. Чтобы понять главное, что привело бы к успеху в расследовании этого дела, нужен был качественный сдвиг.
И вот летом 1990 года перешел я на работу в аппарат Кировской областной прокуратуры. И первое дело, которое мне дали расследовать уже в новом качестве, на областном, так сказать, уровне, было дело о нераскрытом убийстве с особой жестокостью.
Собственно, мне его тогда даже не поручили официально вести, а дали, как говорится, на подмену. Знаете, как актера в театре вводят в уже готовый спектакль: и слова плохо знаешь, и режиссерские гениальные замечания на протяжении всего репетиционного цикла слушал не ты, а другой, и с партнерами никакой поначалу системы контактов. Нуда, я заядлый театрал и книгочей: мы с женой, пока детишки не пошли, ни одной премьеры в театре русской драмы не пропускали. Да ничего, дети имеют тенденцию быстро расти. Подрастут, уже все вместе будем ходить на премьеры.
Так о чем я? О вхождении в дело. Если ты его совсем не знал, — и времени много надо, и усилий.
Товарищ, который уже полгода вел это дело от областной прокуратуры, уходил в отпуск, чтоб дело не застаивалось, его мне и подбросили. Молодой, пусть покопается. Может, что и раскопает. И главное — никто, естественно, не знал, не помнил, что я именно тот дежурный следователь райпрокуратуры, который в свое дежурство полгода назад на это самое убийство с особой жестокостью выезжал.
Надо сказать, в облпрокуратуре безнадежным это дело не считалось. Но и следственные версии пока что никуда конкретно не привели, ни на кого не вывели.
А у меня, между прочим, даром, что молодой, уже к тому времени в производстве было восемь дел, разных по трудности и вероятности довести их до суда. Но ведь — восемь... Только представьте: восемь раз в день подумай-ка о разных преступлениях, ум за разум зайдет.
А с другой стороны, когда обо всех восьми думаешь, невольно какие-то сопоставления имеют место.
Так ведь?
А, думаю, чем черт не шутит — всех рецидивистов мне не охватить, а уж тех, кто по моим восьми делам проходит, даже если и вовсе далеко его преступление лежит от этого убийства, я поспрашаю... Вдруг кто и расколется? Расчет, конечно, романтический. Но другого на тот момент я ничего не придумал. Все обстоятельства помнил, а с чего начать, не знал...
И надо сказать, что среди восьми дел было у меня дело об изнасиловании некоей гражданки Гусевой ее другом, и, судя по всему, давним ее сожителем. Дело, по внешнему рисунку, тухлое. Доказать можно, но очень трудно. Если свидетелей факта насилия нет, то, как говорят юристы, «слово против слова». Он говорит — по обоюдному согласию, она — имело место насилие. Может, она мстит, может, он врет.
Ну, дай, думаю, поговорю с подследственными по душам, и, как учили на криминалистическом семинаре, сделаю вид, что следствие располагает сведениями о более серьезных преступлениях, совершенных этим гражданином.
А надо сказать, что парень этот, работавший официально истопником в местной психбольнице, уже имел судимости. С одной стороны, это плохо — рецидивисты упрямо на следствии «не колются», даже когда следствие припирает их доказательствами к стенке. С другой стороны, «покупаются» даже чаще, чем новички. Опять же знают, что и поторговаться можно попробовать. Ты следователю «сливаешь» информацию по интересующему его делу, а он может представить тебя суду в более приличном виде, а если разговор в самом начале, то и оформить явку с повинной.
Фамилия этого страстного молодого человека была Дробов.
Сергей Дробов... Личность, надо сказать, малопривлекательная. Ну, готовлюсь я к первому допросу этого Дробова, в котором намереваюсь расставить ему сети. Попадет — значит, судьба ему такая. Не попадет — значит или невиновен, или дальше искать надо.
Да, вот насчет «дальше искать». Разрозненных сведений о некоей банде, совершающей убийства с особой жестокостью, в прокуратуре было накоплено немало. Просто камешки в мозаику пока не легли.
Опера уже выходили на ее след, следователи прокуратуры уже обсуждали резко сократившееся число версий. И рано или поздно, конечно, на них вышли бы. Но тут ведь так: «поздно» это значит еще гора трупов. А чтоб «раньше» — надо еще голову поломать...
Не буду тут приводить наш с Сергеем Дробовым долгий и утомительный диалог, в котором для него было расставлено множество ловушек. В некоторые из них он попал. От чего-то из болезненного самолюбия не смог отказаться, что-то вынужден был признать, руководствуясь принятыми у воров-рецидивистов правилами, но факт — попал...
Попал, как говорится, на «момент истины».
А дальше уж было технической задачей раскрутить его до конца. Надо сказать, человек он мрачный, нелюдимый, я бы даже сказал, закомплексованный. С такими преступниками вести диалог-бой и трудно, и легко.
